«Лето 7072 совершен бысть сии храм во имя Живоначальния Троицы месяца августа 15 при благоверном царе Великом князе Иване Васильевиче и всея Росии. При епископе Акакии Тферьском замышлениемъ и строением раба Божия Гавриилъ Андреевича…»
Разбирая выбитые на камне буковицы, родовитая богомолица на мгновение прервалась, с тем чтобы услышать за спиной незнакомый мужской голос:
– Тоушиньского.
Недовольно поджав губы, боярышня рода Старковых плавно обернулась, чтобы поглядеть на невежу, осмелившегося нарушить ее покой. Впрочем, недовольство почти сразу поугасло, ибо незнакомец был вполне прилично одет, зубы не скалил, да и вообще был крайне серьезен, поэтому она всего лишь изогнула в молчаливом вопросе соболиную бровь.
– Боярин Бороздин.
Одновременно с этим мужчина средних лет раскидал в стороны края небольшой тряпицы у себя на ладони, подставляя под первые солнечные лучи темный янтарь небольшого кольца.
– С просьбишкой слезной и нуждою великой до государя-наследника Димитрия Иоанновича.
Еще раз оглядев незнакомца, все-таки оказавшегося просителем, личная челядинка царевича позволила себе проявить недовольство (а нечего со спины подкрадываться!) вслух:
– Кольцу должно быть на руке болящего. Вот только ты на него не похож!
– Твоя правда, боярыня. Со мной, слава богу, все в порядке – с сестричем[30] моим нелады.
Проследив его взгляд, Авдотья увидела богато одетого недоросля в окружении троицы боевых холопов[31]. Юноша что-то энергично жевал, да и вообще отличался чрезмерной упитанностью (если не сказать более), а воины его не столько охраняли, сколько опекали. Приглядевшись повнимательнее, верховая челядинка едва заметно поморщилась: подбородок испачкан в чем-то жирном, из носа сопли текут, рожа вся в прыщах, пальцы пухлые, с трудом воинским незнакомые… Фу! Скосив взгляд на сопровождающую ее служанку, боярышня увидела у той на лице схожие эмоции.
– Следуйте за мной.
Не успело солнышко и наполовину выглянуть за виднокрай[32], как они уже дошли до княжьего терема, «потеряв» по дороге всех трех боевых холопов и не замеченную в первый раз мамку-няньку юродивого боярича.
– Стоять! Кто такие, куда?
Несмотря на грозные словеса, стражи были спокойны, вдобавок не забыли проявить должное уважение – правда, исключительно к верховой челядинке. Внимательно оглядев невзрачное кольцо, кое-как надетое на мизинец боярича (так и норовящего спрятаться за широкой дядькиной спиной), воины в черных кафтанах освободили путь, выделив гостям должное сопровождение вплоть до покоев хозяина тверского кремля.
