— Ты чего? — обиженно, чуть ли не крикнул Данава.
Дануха выпрямилась и сквозь смех и слёзы ответила:
— А… я… представила. Вот бягу я эт значит по ночному лесу, от собак дёру даю. Уткнулася в дерево. Ну думаю пиздец мяне подкрался, а сверху дерево и спрашиват: «Вы кто?», — последние слова она прокричала на сколько смогла, выпячивая глаза из орбит.
Теперь грохнули все хором. Даже Данава, представив всё это со стороны, замялся и растянулся в глупой улыбке.
— Ну тогда-то мне не до смеха было.
Гостьи тоже натужно улыбались, но в отличие от хозяев не смеялись.
— А они, дуры, ещё как завизжат, — продолжал рассказ Данава, — я на них как рявкну, мол чё орёте, дуры, я на дереве сижу.
Дануха упала на пол. Елейка уже ползла на корячках вдоль скамьи. Неважна сложилась, но удерживалась в сидячем положении. Но Данава уже не обижался, он тоже развеселился и продолжил уже сам похохатывая:
— А с низу волки подбежали. Бабы опять в визг. Я хотел было крикнуть им чтоб заткнулись, а они уже не только на сук взобрались, но и на меня верхом сели. А тут ребёнок заплакал.
С этими словами смех притих.
— А в низу такое началось. Собаки добежали, с волками сцепились, а за собаками мужики с факелами. Бегут, орут. Мешок то мой уж готов был, и я их по одной внутрь затолкал, да и сам залез. Накрылся, чтоб ребёнка то не так было слышно. А внизу грызня стоит. Визг, рык. А мужики видать, как увидали, так в миг затихли. Ну мы лежим не живые не мёртвые. Я сказывал им кто я да откуда. Они вроде как ожили. Разговорились. Беглые они оказались из коровника, что это их собаками травили, да за ними гнались надсмотрщики. Собак штук шесть, мужиков двое. А потом всё стихло. Я тихонько выглянул, света факелов нет. Значит мужики либо сбежали, либо их сожрали, так как собак не слышно, а тени волчьи под деревом гуляют. Так на дереве пригревшись и уснули.
— Ты уснул, — поправила его хмурая Голубава.
— А ты будто не спала? — сделав ехидное выражение на лице колдун.
— В ту ночь только ты спал. Мы ещё подумали, вот нервы у колдуна всё не почём. Даже позавидовали.
Говорила она отрешённо и даже с каким-то безразличием. Похоже ей всё вокруг было «ниже подола».
— Ну, в общем, — продолжил Данава, пропуская слова Голубавы, — утром вылезаю смотрю. Шесть волков внизу ходят, не уходят, а собаки все в клочья и людей не видать. Так ещё день просидели и только на следующую ночь эти гады серые ушли. Дануха, — обратился он к сестре с неким вызовом, — чё ж ты волчья большуха, свою братву не держишь?
