— Ну здравствуй, гостья дорога, — поздоровалась Дануха, — как тябя звать величать и чё эт ты в наших краях делашь?
Девочка стала серьёзной и о чём-то задумалась. Медленно, как бы оттягивая время, перекинула лук через голову, одела его за спину наискосок и неожиданно вместо ответа спросила:
— А это точно ваша сорока?
Дануха весело посмотрела на сидящую на плече птицу и ответила:
— А ты думашь она к любому на плячо сядеть? — и обращаясь к колдуну, спросила, — Данав, ты хошь Воровайку на пляче поносить?
Тот аж отпрыгнул от них, как от змей шипящих.
— Да ну её зверюгу. Мне мои уши дороги и на спину обязательно на серит, знаю я её.
Дануха и девчонка засмеялись.
— А почяму тябя эт так занимат? — спросила Дануха, скрывая за весёлостью до сих пор не пропадающее напряжение и тревогу.
— Я её уже второй день пытаюсь поймать. Она скачет вокруг, смешно так разговаривает, а в руки не даётся.
Пока девочка это говорила, Дануха шла к шалашу, по дороге внимательно осматривая окрестности. Только сейчас она с ужасом поняла, что не прощупала округу раньше, а ведь девка-то может быть не одна. Она остановилась, закрыла глаза и медленно повертелась по сторонам. Девочка тем временем ни обращая внимания на странное поведение старушки, продолжила безмятежно щебетать:
— Мне сказали прийти сюда и найти старушку с сорокой. Я почему-то сразу поняла, что эта та самая сорока, вот только старушки всё не было и не было.
Дануха услышав ответ и ничего не обнаружив вокруг, заволновалась ещё больше, но волнение это было другое, какое-то доброе, предчувствие чего-то важного. Она дошла до шалаша. Осмотрела залитый костёр с двумя разделанными лапами какой-то птицы, которую, похоже, пытались приготовить, но они были совсем сырые, даже не опалённые. Из чего Дануха заключила, что их варили в какой-то посудине и этим отваром, как раз и залили костёр, притом только, что. Рассматривая мокрые головёшки, она тихо спросила:
— Кто сказал?
Девчонка молчала. Дануха удивлённо или вопросительно посмотрела на неё. Та потупила глазки и жёстко ответила:
— Не важно.
Дануха подошла к ней в плотную и смотря ей в лицо, по сути своей ещё совсем детское, вновь спросила:
— Так как тябя звать то?
Девочка напряглась, покусывая нижнюю губу и вновь выдавила из себя всё тоже:
— Не важно.
— Ладноть, — усмехнулась Дануха, — бум звать тябя Неважна. А мяня кличут Дануха, а эт, — указала она на колдуна, — мой брат Данава.
— Он колдун? — спросила девочка почему-то шёпотом и в глазах её блеснул не поддельный интерес.
