Дорога в Иерусалим заняла немного времени. На блок-посту машин было мало, и только «Стражи Кашрута» – несколько одетых в черные халаты мрачных людей ненадолго задержали машину, проверяя ее на предмет наличия квасного.
– Это кто? – поинтересовался Камов, с любопытством разглядывая их исполненные высокомерия и подозрительности лица.
– Бандиты, – мрачно ответил Каминка.
– Арабы? – полуутвердительно понизил голос Камов.
– Евреи, – злобно процедил Каминка. – Дорвались до власти. Еда – под контролем. Питье – тоже. Позировать на обнаженку или рисовать – уголовное преступление. Скоро портрет запретят. – И добавил уж совсем непонятное: – Рука руку моет.
Художник Камов приподнял бровь, но, явно решив не мешаться в чужие и непонятные ему проблемы, тактично промолчал.
Через несколько минут машина пересекла трамвайные пути, проскочила под мостом и остановилась на красный свет светофора. Слева, справа, всюду высились коробки домов, чьи стены, словно пластины мацы, были выстелены золотистыми бугорками камней с черными пятнышками окон.
– Это…
– Да, Иерусалим, – буркнул Каминка, явно пребывавший в дурном состоянии духа после встречи со «Стражами Кашрута».
Художник Камов открыл дверь, тяжело кряхтя вылез из машины и выпрямился. Красный свет сменился желтым, затем зеленым. Не обращая внимания на сигналы автомобилей, он стянул с головы ушанку, медленно перекрестился и, под аккомпанемент истерического воя гудков с трудом опустившись на колени, припал губами к серому асфальту. Совершенно не ожидавший такого развития событий, перепуганный художник Каминка стремительно выскочил из машины и, всем телом делая извинительные знаки возмущенным водителям, оторвал художника Камова от земли и втолкнул его в машину:
– Да ты что, Миша, спятил… – И оборвал себя: из голубых глаз Камова текли слезы.
Проскочив по бульвару Бегина, около стадиона они повернули направо, затем перед скульптурой Никки де Сен-Фалль («И вас чаша сия не миновала?» – поморщился художник Камов. «Где уж, Мишенька», – хмыкнул художник Каминка) налево, въехали в узкую улочку и остановились около небольшого двухэтажного домика с маленьким садиком за каменным забором.
– Вот и приехали.
С шумом ввалились они в дом:
– Нина, Нина! У нас гости!
Немолодая худощавая женщина, сидевшая за столом, удивленно взглянула на Каминку, перевела взгляд на гостя и, неожиданно залившись краской, встала и протянула ему руку.
Художник Камов, медленно стянул ушанку с головы и приложился к руке.
