Стрекотание мотора участилось, машина легко покатилась вперед и пошла все быстрее и быстрее. Мы с Киркой побежали рядом, но сразу отстали. Федор поставил ноги на педали, проехал вдоль переулка, развернулся, плавно накренясь вместе с машиной, и вернулся к нам.
— Хорошо работает, как часы, — он улыбнулся. — И тормозишки в порядке. Ну, поняли теперь как?
Я только кивнул.
— Давай пробуй. Бояться будете — ездить не научитесь.
Я с бьющимся сердцем взялся за руль, перекинул ногу и сел в седло.
— Трогайся тихонько и не бойся.
Я выжал рычаг сцепления, включил скорость и оттолкнулся ногами, правая рука будто бы сама повернула рукоятку газа, я медленно отпустил рычаг сцепления, все еще перебирая ногами по мостовой, и вдруг почувствовал, что мостовая уходит назад из-под ног. Тогда я понял, что еду! Я убрал ноги на педали и сжал руль. Урчал мотор, и шеренги домов по сторонам отъезжали назад. Мне стало легко и спокойно, будто я парю над красноватой булыжной мостовой. В конце переулка я убавил газ, осторожно развернулся и поехал назад. Легкие наполнились ветром, и хотелось петь.
Потом проехал Кирка, потом — снова Федор.
— Ну вот, все нормально, — сказал он. — Теперь вам правила надо выучить и натренироваться ездить по улицам. А вдвоем пока нельзя — надо научиться держать машину. Смотрите, это дело серьезное. И сами расшибетесь, и еще кто-нибудь пострадает, да и машину разобьете. Понятно? — голос Федора стал строгим.
— Ясно, — ответил Кирка.
— Мы пока так поучимся, — подтвердил я.
— Правильно. Вот погодите, я налажу своего конька, и будем вместе ездить за город, рыбу ловить. А где найти меня, вы теперь знаете. — Он улыбнулся, махнул на прощанье рукой и широким шагом пошел по улице.
Началась новая, необычная жизнь.
Сразу после уроков мы бежали домой и в Киркином чулане садились за домашние задания. Вдвоем все выходило быстро и легко. Задачи решались сами собой, стоило только вдуматься в условия; устные уроки мы читали поочередно вслух, а потом задавали друг другу вопросы. Через два часа мы уже укладывали в портфели учебники на завтрашний день.
Потом мы молча, сосредоточенно заправляли брюки в носки, переворачивали кепки козырьками назад и скатывали нашего голубого конька вниз по лестнице. Нас встречал уже тускнеющий день с прохладным майским ветром и тихий двор с кирпичными флигелями. Не заводя мотора, мы выкатывали мотоцикл на улицу. Этому нас научил Федор, он как-то сказал:
— Настоящий мотоциклист должен уважать себя, а значит, уважать и других. Во дворе не грохочут мотором, выкатывают и заводят на улице.
