Лиария прикрыла глаза. Шариссар знал, что королева рядом, когда прыгал в портал Светлых. Он всегда чувствовал Лиарию, даже тогда, когда она не была королевой, а он — паладином. В этот раз он снова проявил своеволие, приняв решение без ее разрешения.
Королева отвернулась от зеркала и разлетелась стаей черных птиц. Вылетела в окно и снова соткалась в фигуру уже на самой высокой башне Охаронна, возле огненного сердца. Оно пульсировало, билось, окунаясь в черную кровь, что питала его. Жертвы еще дышали, обездвиженные черной магией, умирающие, но все еще надеющиеся на спасение. Это всегда удивляло королеву. Суть человека — надежда, они до самого последнего вздоха верят во что-то лучшее, даже если разум упрямо твердит, что выхода нет, люди — верят. Так странно.
Лиария прошла по краю бортика, закинула голову, рассматривая кровяные линии. Нить Шариссара дрожала, натянутая, словно струна. Она вела туда, куда не было ходу никому из проклятых. Мягко улыбнувшись, Лиария тронула эту нить и резко разорвала. Отголосок боли паладина кольнул кончики ее пальцев, и королева снова улыбнулась.
Шариссар своеволен. Но он никогда не предаст ее. И если сможет найти Отражение, проклятые вернутся в мир.
Лиария прошлась босыми ногами по краю чаши. Ее белоснежное платье плыло в черной крови, не пачкаясь, словно лилия на воде. Королева склонилась над мужчиной, лежащим с краю, и нежно коснулась ладонью его лица. Он распахнул глаза, серые, кажущиеся темными на бледном лице. Это был один из Светлых, захваченный во время последнего сражения. Света в нем почти не было, обычный страж. Разве что красивый. Лиария желала видеть у Чаши лишь самых достойных.
— Ведьма, — выдохнул мужчина, а Лиария рассмеялась.
— Ты боишься смерти, человек? — пропела она и слизнула каплю крови из пореза на его шее. — Не бойся. Твоя будет приятной…
* * *
К вечеру мы вышли на утоптанную дорогу, и идти стало легче. К тому же солнце уже клонилось к горизонту, а не пыталось нас поджарить, так что мы даже повеселели. Ортан больше не летел, а, как и мы, шел по земле, демонстративно отвернувшись.
Я подошла ближе.
— Слушайте, я тут вспомнила, что вы колечки свои снять забыли, — похлопала я ресницами, изображая простодушность. — Вы бы забрали, а то вдруг потеряю? Знаете, я все теряю, прямо ничего мне доверить нельзя! Иголку в швейной и то сто раз теряла, а тут колечко. Дорогое, поди?
Маг поджал недовольно губы, покосившись на меня. И ответил, видимо, лишь от того, что и ему было скучно целый день молчать.
