Я повернул Ромео в сторону дома и пошел вместе с ним.
– Клянусь, – произнес он сдавленным, полным слез голосом. – Клянусь, я найду того, кто его выдал. Ведь кто-то сделал это. Ты знаешь, что они сами не выследили бы его.
– Знаю, – ответил я. Мой собственный голос звучал плоско и безжизненно.
И я знал.
Но я не мог сказать Ромео, что это сделала моя собственная сестра, его кузина.
Во имя всего святого – я не мог этого сделать.
Мы провели день вместе, молча, играя в шахматы. Ни один из нас не стал пить, потому что мы оба понимали, что стоит начать – и мы не сможем остановиться, пытаясь утопить в вине свое страдание. Время от времени Ромео произносил что-нибудь очень горькое вроде «Надо было их остановить» или «Ему даже не позволят носить траур», я болезненно вздрагивал от его слов и ничего не отвечал – между нами висела гнетущая тишина.
Когда Бальтазар наконец сказал, очень осторожно: «Может быть, принести вам обед сюда?» – я вспомнил, что наша семья скоро соберется внизу для трапезы и наше отсутствие будет очень заметно – более того, оно будет вопиющим. Меня это не слишком взволновало, а вот Ромео – к моему удивлению – поднялся и сказал:
– Нет. Принеси нам воды – мы умоемся, переоденемся и спустимся.
– Мы пойдем? – спросил я, не сводя взгляда с мерцающего света свечи, стоящей на столе. Я смотрел на нее с того момента, как ее зажгли, а теперь это был маленький огарок. – Почему?
– По той же причине, почему ты заставил меня уйти оттуда, – ответил Ромео. – Потому что Меркуцио наш друг, а друзья Меркуцио должны продемонстрировать сегодня, что они покорные и благовоспитанные сыновья. Семья будет защищать нас в любом случае, но лучше, если у них не будет ни малейшего сомнения в нашей невиновности.
Мой младший, безответственный кузен оказался умнее меня. Если бы не он, я бы скорей всего заперся в своих покоях, прячась от людей и предаваясь невеселым размышлениям, и это наверняка вызвало бы ненужные пересуды – если не среди членов семьи, то среди слуг, которые могли бы разнести сплетни и слухи по всему городу. И очень скоро я тоже оказался бы под подозрением. А мой вольный образ жизни и нежелание жениться только подтверждали бы эти подозрения.
Ромео был прав. Мы должны были явить всем свои спокойные, чисто выбритые, невозмутимые лица и с видимым удовольствием танцевать, когда заиграет музыка.
Я все не мог забыть отчаяние Меркуцио накануне. «Женат и похоронен, связан узами брака и мертв».
