Я покинул часовню с умиротворением и благочестием в душе, готовый простить все оскорбления, которые мне были нанесены… и естественно, прямо за углом часовни я столкнулся с тремя головорезами в цветах Капулетти. Это были весьма неприятные господа: наши враги нанимали для своих целей грубых и опасных людей. Они были гладко выбриты, но было очевидно, что у них больше опыта в применения бритвы для перерезания глоток, чем для бритья щек. Одежда у них была бедная, но на ней, по крайней мере, не было пока свежих следов крови – значит, сегодня им пока еще не удалось сцепиться ни с кем из лагеря Монтекки.
При виде меня и Бальтазара, одних, без сопровождения наших крепких друзей, они, вероятно, решили, что им послан подарок с небес.
– Синьор… – начал Бальтазар, но тут же смолк, ибо все было понятно и без слов. Мы попали в ловушку, это было очевидно. И с тяжелым вздохом Бальтазар расправил плечи и начал разминать их перед неминуемой дракой. Мой слуга был вооружен дубинкой и ножом – очень хорошим ножом! – я имел уже возможность убедиться в этом, но против этих троих убийц мы вдвоем были практически безоружны.
Я сделал шаг вперед, когда они начали окружать нас смертельным треугольником.
– Мир вам и вашему дому, – сказал я. – Если вы позволите нам пройти.
Человек, к которому я обращался, – их главарь, как нетрудно было догадаться, – одарил меня злобной гримасой, которая мало напоминала улыбку. Это был крепкий, смуглый здоровяк, волосатый и потный, один глаз у него был белый и мертвый, а через все лицо тянулся здоровенный шрам, по которому было понятно, каким образом он потерял глаз. Он плюнул мне под ноги.
– Пес Монтекки, – сказал он. – Я позволю тебе пройти через врата ада, а могу волоком протащить тебя туда, если угодно. Мне это будет совсем не трудно, а по пути я поджарю тебя на пылающих углях.
– Он хочет сказать, – услужливо перевел один из его спутников, – что принесет тебя в жертву.
– Да, я понял, – произнес я с легким поклоном. – Очень любезно с его стороны.
Я снова обратился к главарю:
– Я только что помолился, и мне не хотелось бы сбиваться с чистого пути истины так быстро. Не могли бы мы просто разойтись с вами в разные стороны?
– Пес, – заявил он с большим удовольствием. – Обгадился со страху, сучонок? – он снова плюнул мне под ноги, на этот раз подойдя поближе.
Бальтазар издал возмущенный возглас, и рука его сама собой потянулась к рукоятке ножа – он был возмущен не столько грубостью этого свинообразного подонка, сколько неизобретательностью и примитивностью оскорблений.
