Он повернулся ко мне спиной, а я невольно потянулся к мечу, но все-таки остановился – по одной причине: я всегда знал, что Меркуцио ради красного словца не пожалеет и отца. И даже своих друзей.
– Это говорит демон внутри тебя, – сказал я. – И имя этого демона – горе. Но если ты ужалишь меня еще раз – я ужалю тебя в ответ. Поверь мне.
Он поднял руки, сдаваясь.
– Меня вообще это не волнует, – заявил он. – Иди ты, если хочешь. Но если ты не пойдешь, я сам разыщу эту Розалину и всем предъявлю доказательства ее бесчестия – еще до того, как начнут звонить колокола.
И что нам оставалось делать? У нас с Ромео теперь были свои собственные причины для того, чтобы подойти вместе с Меркуцио к мажордому Капулетти, который проверял имена по списку, прежде чем пропустить гостей внутрь. Меркуцио назвал свое родовое имя и, кивнув в сторону нас, заявил, что мы его деревенские родственники. Мажордом недовольно нахмурился, но вынужден был пропустить нас: Меркуцио состоял в родстве, пусть и дальнем, и с герцогом, и с графом Парисом, и никто не хотел, чтобы его обвинили в неуважении к родственникам будущего жениха.
В зале с низким потолком, освещенном факелами, по стенам стояли столы, которые ломились от яств и напитков. Я еще не бывал здесь – во время визитов в дом врага мне не приходилось посещать этот зал, и взгляд мой невольно задержался на огромном шелковом штандарте, колыхавшемся на стене. На штандарте были вышиты герб семьи и девиз: «Мы платим за все!» Это была довольно многозначительная фраза, в ней содержался намек на то, что они платят не только денежные долги, но и не оставляют неотплаченными обиды и оскорбления. Я стал напряженно размышлять, как можно было бы использовать этот впечатляющий флаг против его обладателей: можно было бы украсть его и надеть на осла – о да, осел, везущий пьяницу, одетого в цвета Капулетти, по главной площади… Эта картинка заставила меня улыбнуться, и я запомнил ее, чтобы потом к ней еще вернуться. Такая издевка должна была бы их вывести из себя, особенно Тибальта.
Но улыбка сползла с моих губ сразу же, как только в центре толпы незнакомцев и людей в масках я увидел девушку с гордо выпрямленной спиной, высоко поднятым подбородком и полной достоинства осанкой. Она была слишком высокой и выделялась из общей массы, а маска ее была простой, белой, украшенной только мелкими алыми самоцветами. «Но она и не нуждается в оправе», – подумал я. Платье на ней тоже было очень простое и скромное – его могла бы надеть даже вдова, а для девушки, которая собиралась в монастырь, оно и вовсе подходило как нельзя более.
