За ночь небо заволокло тучами, утреннее солнце так и не появилось даже к полудню, но с крыш текло, снег таял, и это резкое потепление тревожило Кащеева. Он знал, что не исключено внезапное похолодание, заморозки, и боялся этого. Такая смена погоды чревата для оленеводов гололедом — самым страшным бедствием.
Кащеев долго и внимательно изучал радиосводку — долгосрочный метеопрогноз, колдовал над картой землеустроительной экспедиции и книгой-приложением. Там систематизированы данные многих лет и кое-где отмечены места выпаса, наиболее пригодные при гололеде. Но данные были противоречивы, год на год не приходится, и Кащеев мозговал, понимая, что при любом наступлении надо всегда иметь заблаговременно выбранные позиции для отхода, на всякий случай.
От размышлений его отвлек стук в дверь. На пороге стоял Мэчинкы, в белой камлейке, в полном охотничьем снаряжении, улыбающийся.
— Что случилось, Мэчинкы? Не томи.
— Рьев… Мальчиков… — Он засмеялся и вышел.
— Не может быть! — Кащеев схватил шапку, шубу и выскочил следом, одеваясь на ходу.
Народ уже был на берегу. Кащеев невооруженным глазом видел, что «Гордый» идет тяжело, даже очень тяжело, очень медленно, и первая мысль председателя была о вышедших из строя двигателях.
— Рьев, рьев… — сказал ему Мэчинкы, протянул бинокль и — показал два пальца.
— Два кита?! — ахнул Кащеев.
Кащеев побежал к береговому слипу.
— (Вельботы на воду! — отдал он команду. — Встречать!
Но люди на берегу и без команды уже суетились, готовили вельботы к спуску, заводили трактор.
— Оркестр! — приказал Кащеев. — Идите в клуб за инструментами! Встречать героев музыкой!
Побежали в клуб.
— Хорошо бы цветы, — сказал дядя Эля.
— Да, — согласился Кащеев.
— Так у меня есть.
— Что есть?
— Цветы есть. Из перьев. Искусственные.
— Фу… мерзость. — Кащеев терпеть не мог искусственные цветы. — Как можно, Эзрах Самойлович?
— Я знаю, что нельзя. Но куда же их девать? Их никто не берет. Надо же куда-то девать.
— Украсьте звероферму! Или выбросите их на берег — птицам, растащат для гнезд, все будет польза.
— В хозяйстве ничего не должно пропадать, — заметил дядя Эля.
Прервали занятия в школе-интернате, и детвора высыпала на берег. Среди них выделялась большая группа малышей в одинаковых шляпах — большие мягкие поля, невысокая полукруглая тулья, широкая лента, за которую вставлен искусственный цветок и большое перо неизвестной птицы.
