Пивень поспешно протянул документы. Эта поспешность не могла не броситься в глаза.
— Так и знал! — торжествующе воскликнул Ш.Ш. — Так и знал!
— Что там? — как бы безразлично спросил Кащеев.
— Командировка истекла!
— Но мне телеграфом дадут продление.
— Хорошо! Дадут! — согласился Ш.Ш. — А разрешение тоже кончилось! Кто новое даст, а?
— В центре… ваше начальство… я думаю…
— Думай, дарагой! Думай! На таком большом расстоянии мое начальство не будет заниматься такими пустяками!
— Но я не знал, что непогода, и я буду так долго… я не знал… туман… ничего не летает…
— Граница на замке в любую погоду!
Кащеев с интересом наблюдал за розыгрышем. Он был благодарен лейтенанту. Ш.Ш. решил добивать Пивня его же оружием — якобы скрупулезным выполнением инструкций, ссылками на параграфы, неумолимостью писаных законов, «порядком», так сказать.
— Вот, — обратился лейтенант к Кащееву, — теперь это не инспектор Пивень, а нарушитель Пивень. Я вынужден его арестовать. Я не могу его выпустить назад.
Здесь, в отдаленном селе не было ни отделения милиции, ни даже участкового. Да в них и надобности не было. Сколько село стоит на берегу океана, никто не помнит случая хулиганства, пьяного дебоширства, воровства или нарушения паспортного режима. А если чего нужно, есть сельсовет.
— Но в конце концов, — запротестовал Пивень, — ваш сельсовет может связаться с раймилицией, выдать мне справку…
— Справку? Гм… — Ш.Ш. укоризненно покачал головой. — Такой большой и не понимаешь! Я не могу верить справке без печати! Понимаешь!?
— Ах, да… — вспомнил судьбу злополучной печати Пивень. — Что же делать?
— Сидоров!
— Я здесь! — вытянулся солдат.
— Отведите задержанного в гостиницу.
— Слушаюсь!
— Под домашний арест. По селу не ходить, в кино не ходить, на почту не ходить. Можно один раз в магазин ходить за продуктами, — напутствовал Ш.Ш. — С районом мы свяжемся сами.
— Охрану ставить? — спросил Сидоров.
— Пока нэ нада.
— Но позвольте…
— Нэ позволю!
…Понурив голову, держа портфель под мышкой, по селу медленно шел Пивень. За ним солдат — с автоматом за спиной и с Чарли на поводке.
В течение всего этого времени Джексон безучастно стоял рядом и смотрел в море. Он медленно переживал свою личную трагедию. Без печати он чувствовал себя генералом в штатском: его могли теперь в метро толкать и даже наступать ему на ногу.
