Зачесались кулаки, но Митяй сдержался:
– Мне того Столярского, который учит играть на скрипке!
– Ишь ты… – На подвижной физиономии пацана проступило недоумение, в темных, как вишни, глазах читалось: «И этот босяк туда же».
Ожидая ответа, Митяй оглянулся вокруг в поисках других советчиков. Но веснушчатый смилостивился:
– Пошли, отведу куда следует.
Изнывая от предвечерней жары, они долго ждали трамвая, потом мучительно долго ехали, тормозя на каждом перекрестке, пропуская каждый автомобиль, каждую бабу с корзинами. Пацан оказался неразговорчив, смотрел в окошко, что-то мурлыкал задумчиво, потом махнул рукой: айда выходить. На тенистой узенькой улочке он показал нужный дом и, неожиданно покраснев, попросил:
– Передай Пейсаху Соломоновичу, что Муся Гольдштейн больше не придет заниматься. И скрипку мою верни.
– Почему? – удивился Митяй.
– Потому, что кончается на «у». Скрипач из меня, как из гуся аэроплан. Надоело, понял! И вообще не твое дело!
Митяй пожал плечами. Он не мог понять, как по доброй воле отказаться учиться играть. Двадцать восемь шагов до входа показались удивительно длинными, бронзовая ручка с головой льва – тяжелой, кнопка звонка тугой, ожидание невыносимым. Ему никто не открыл. Митяй долго колотился в двери, потом в ворота, прежде чем вызвать дворника, грубого бородатого мужика.
– Нету никого, мальчик, занятия кончились. В школу сейчас не записывают. В сентябре приходи с мамкой, слышишь?
– Меня Муся Гольдштейн попросил скрипочку передать Пейсаху Соломоновичу лично в руки! – нашелся Митяй.
Дворник недоверчиво осмотрел грязные ноги мальчика, его обтрепанную одежку, обветренное лицо:
– Дай-ка я отнесу, малой!
– Велено лично в руки, иначе нельзя.
– Покажь инструмент!
Митяй послушно распахнул чужой футляр, не приближаясь к дворнику. Тот прищурился, потом махнул рукой:
– Ладно, ступай! Третий этаж, кабинет налево у лестницы.
В здании было прохладно и очень тихо. Каждый шаг отдавался эхом от высокого потолка. Мраморные ступени парадной лестницы холодили босые ноги, а паркет коридора оказался удивительно теплым. Пахло старой бумагой, деревом, пылью, смолой и еще чем-то незнакомым. Митяй поставил скрипки на пол и перекрестился перед тем, как постучать в дверь.
– Войдите!
Кабинет был заставлен шкафами, полными книг. Его хозяин, пухленький человечек с совершенно белыми волосами, казался особенно маленьким рядом с большим столом. Приличный серый костюм делал человечка похожим на дорогого врача, доброе лицо украшали большие очки с выпуклыми стеклами. А вот голос оказался сердитым:
