— Что насчет расследования?
— Я слышал не много, но буду держать нос по ветру, как обычно. Похоже, что тут мало что происходит.
— Что-нибудь еще?
— Нет. Когда ты поместишь это?
— В утреннем выпуске.
— Вот будет потеха!
— Спасибо, серж.
Солнце уже взошло, и в кафе прибавилось шума. Подошел Клив и сел рядом с отцом.
— Ну что, ребята, закругляетесь?
— Да, — ответил сержант.
Клив посмотрел вокруг.
— Думаю, нам надо уходить. Грантэм идет первым, я — за ним, а папка может оставаться здесь сколько захочет.
— Очень великодушно с твоей стороны, — сказал сержант.
— Благодарю, ребята, — на ходу бросил Грантэм, направляясь к выходу.
Вереек, как всегда, опаздывал. За все двадцать три года их дружбы он никогда не появлялся вовремя и никогда не ограничивался лишь несколькими минутами опоздания. Он не имел представления о времени и не беспокоился о нем. Он носил часы, но никогда не смотрел на них. Опоздать значило для Вереека прийти позднее по меньшей мере на час, иногда на два, особенно когда ждет друг, который знает о его привычках и простит.
Таким образом, Каллаган уже час сидел в баре, что, впрочем, вполне устраивало его. После восьми часов наукообразных дебатов он презирал конституцию и тех, кто преподавал ее. Ему необходимо было выпить, и после двух двойных порций шиваса со льдом он почувствовал себя лучше. Он видел свое отражение в зеркале за рядами спиртного и, всматриваясь в происходящее вдали за спиной, ждал появления Гэвина Вереека. Неудивительно, что его друг не смог пробиться как частный адвокат, у которого жизнь расписана по минутам.
Когда была подана третья двойная порция, через час и одиннадцать минут после назначенного времени, Вереек неспешно подошел к бару и заказал пива.
— Извини, я опоздал, — сказал он, пожимая руку Каллагану. — Я знал, что ты оценишь возможность побыть наедине со своим шивасом.
— Ты выглядишь уставшим, — сказал Каллаган, присмотревшись к нему, — старым и измотанным.
Вереек сильно постарел и прибавил в весе. Его залысины стали на дюйм больше со времени их последней встречи, а на бледном лице сильно выделялись темные круги под глазами.
— Сколько ты весишь?
— Не твое дело, — сказал он, не отрываясь от бутылки пива. — Где наш столик?
— Он заказан на восемь тридцать. Я полагал, что ты опоздаешь не меньше чем на полтора часа.
— В таком случае я пришел раньше.
— Можно сказать, да. Ты с работы?
— Я теперь живу на работе. Директор намерен выжимать из нас по сто часов в неделю, не меньше, пока что-нибудь не проклюнется. Я сказал жене, что буду дома к Рождеству.
