— Там. Я принесу ее.
Он гладил ее ноги.
— Не двигайся. Я совершенно не голоден.
— Зачем ты ездишь на эти конференции?
— Я участник, и я профессор, а это значит, что я должен встречаться с другими образованными идиотами и принимать резолюции, которые никто не читает. Если я не буду ездить, деканат посчитает, что я не вношу вклад в академическую науку.
Она наполнила стаканы.
— Ты очень нервничаешь, Томас.
— Я знаю. Это была очень тяжелая неделя. Я содрогаюсь при мысли о кучке неандертальцев, переписывающих конституцию. Мы будем жить в полицейском государстве через десять лет. Я ничего не могу поделать с этим, поэтому я, вероятно, запью.
Дарби медленно потягивала вино и наблюдала за ним.
— Я начинаю пьянеть, — сказала она.
— С тобой всегда так. Полтора стакана — и ты начинаешь пасовать. Была бы ты ирландкой, смогла бы пить всю ночь.
— Мой отец был наполовину шотландец.
— Это не совсем то.
Каллаган скрестил ноги на кофейном столике и расслабился. Он нежно гладил ее лодыжки.
— Можно, я покрашу твои ногти?
Она ничего не ответила. Он фетишизировал пальцы ее ног и не меньше двух раз в месяц настаивал, чтобы она позволяла делать ей педикюр ярко-красным лаком. Они видели это в фильме «Булл Дарем», и, хотя он не был таким изящным и трезвым, как Кевин Костнер, ей стала нравиться интимность этого момента.
— Пальчиков сегодня не будет?
— Может быть, позднее. Ты выглядишь таким уставшим.
— Я отдыхаю, весь переполненный, однако, мужской силой, и ты не отделаешься от меня под предлогом того, что я выгляжу усталым.
— Выпей еще вина.
Каллаган выпил и глубже погрузился в диван.
— Итак, мисс Шоу, кто сделал это?
— Профессионалы. Разве ты не читал газет?
— Да, конечно. Но кто стоит за профессиональными убийцами?
— Я не знаю. После случившегося прошлой ночью все сходятся во мнении, что это «Подпольная армия».
— Но ты в этом не убеждена.
— Да. Арестов не было. Я не убеждена.
— И у тебя есть некий таинственный подозреваемый, неизвестный остальному миру.
— У меня был один подозреваемый. Но сейчас у меня уже нет прежней уверенности. Я потратила три дня, отслеживая его, я даже свела все воедино на моем маленьком компьютере и распечатала тоненький предварительный проект краткого изложения дела, но потом все сбросила.
Каллаган уставился на нее:
— Ты хочешь сказать, что пропускала занятия, игнорировала меня, работала круглые сутки, изображая Шерлока Холмса, а теперь все выбросила?
— Оно там, на столе.
— Я не могу поверить в это. Пока я дулся в одиночестве всю неделю, мне казалось, что терплю все это ради стоящего дела. Я знал, что страдаю на благо моей страны, потому что ты в конце концов разгрызешь этот крепкий орешек и сообщишь мне сегодня вечером или на крайний случай завтра, кто сделал это.
