— Кто эта женщина, там, в офисе?
Клинт остановился, посмотрел на клавиатуру и медленно повернулся. Стул под ним заскрипел. Он слегка улыбнулся.
— Там, с Реджи?
— Ага.
— Норма Трэш.
— А какая у нее проблема?
— У нее их на самом деле целая куча. Она сейчас в процессе. Очень неприятный развод. Муж у нее — настоящий ублюдок.
Марку стало интересно, как много Клинт знает.
— Он ее бил?
— Не думаю, — ответил Клинт медленно.
— А у них есть дети?
— Двое. Я не очень-то могу об этом говорить. Сам понимаешь, конфиденциальность.
— Ага, я знаю. Но вы, наверное, знаете все, ведь вы печатаете и все такое.
— Я знаю большую часть того, что происходит. Но Реджи всего мне не рассказывает. К примеру, я понятия не имею, что ты ей рассказал. Полагаю, это очень серьезно, но она держит все при себе. Я читал газеты, видел агентов ФБР и мистера Фолтригга, но деталей я не знаю.
Именно это Марк и хотел услышать.
— Вы знаете Роберта Хэкстроу? Его еще Хэк называют.
— Он что, адвокат?
— Ага. Он мою маму представлял во время развода пару лет назад. Он просто слабоумный.
— Тебе не понравился ее адвокат?
— Я этого Хэка ненавидел. Он с нами ужасно обращался. Мы приходили в контору и ждали по два часа. Затем он беседовал с нами десять минут, говорил, что очень торопится, что должен быть в суде, такой он незаменимый. Я пытался убедить маму сменить адвоката, но ей было не до этого.
— А суд был?
— Ага. Мой бывший папаша считал, что ему должны присудить одного ребенка, ему было наплевать, кого, хотя он предпочитал Рикки, потому что знал, что я его ненавижу, так он нанял адвоката, и два дня мои мать и отец поливали друг друга грязью в суде. Старались доказать, что другой не годится в родители. Хэк в суде выглядел полным дураком, но адвокат моего бывшего папаши оказался еще хуже. Судья ненавидел и того и другого и сказал, что он не собирается разъединять нас с Рикки. Он меня спросил, хочу ли я дать свидетельские показания. Это пришло ему в голову во время ленча на второй день суда. Я посоветовался с Хэком, но он стал умничать, заявил, что я слишком мал и туп, чтобы давать показания.
— Но ты их все же давал.
— Ага. В течение трех часов.
— Ну и как?
— Я вообще удачно выступил. Рассказал, как он ее бил, про синяки, про шрамы. Сказал, что я его ненавижу. Судья чуть не заплакал.
— И получилось?
— Ага. Отец хотел, чтобы ему дали разрешение нас навещать, так я долго уговаривал судью, что после суда у меня не будет никакого желания видеть этого человека. И что Рикки его боится. Ну и судья не только не разрешил ему посещения, но и велел держаться от нас подальше.
