— Много ли Флот заплатил за ваш решающий голос, Хейбёрн? — выкрикнул кто-то.
— Благодарю вас, дорогой враг, за вашу ярость, которая вдохновляет меня. Но об этом позвольте знать только мне, а докопаться до истины — дело внутренней налоговой инспекции.
Он остановился, сделал глоток из стоящего на трибуне стакана и поклонился, отдавая должное язвительным колкостям и освистыванию. Однако стоило ему поднять руку, прося тишины, как сна тотчас была ему дарована.
— Пока уважаемые ходатаи устраивали перед нами шествие своей широкоглазой инженю и эмоционального калеки — этого воющего на луну средь бела дня гончего пса, — в моем мозгу величественной волной прокатился девиз величайшего штата Канзас, «Ad Astra per Aspera» — «К звездам через тернии».
Это действительно была речь не для прессы, и местные газеты осветят ее именно как таковую, но треск стенографов поднимался и затихал, неотступно следуя за темпом произносимых Хейбёрном слов.
— Ad Astra per Aspera, — повторил он и с грустной миной на лице сделал паузу. — Этот девиз выбит на могиле мечты, в этой могиле разлагается мораль нашей республики, поверженная четырьмя всадниками цивилизации: комфортом, порядком, интеллектом и просвещением. Дорогие друзья и дражайшие враги! Нет морального эквивалента войне, нет прогресса без боли, нет цвета без контраста, нет жизнеспособности без насилия. Я против любых Таити в космосе. Я нагромождаю заторы во всех местах, где пахнет цветами. Я уже слышу грохот железного кольца мертвых планет, и я воздену руку мою для благословения, говоря: иди, встреть и превозмоги брошенный вызов. Но я буду беспрестанно возглашать «прочь» пожирателям лотоса, любителям комфорта, глазелупам бездеятельной красоты.
— Ненавижу! Ненавижу! — заорал какой-то любитель подковырнуть оратора.
— В раю нет прогресса, — продолжал сенатор. — Человек не мог бы так величественно шагать в лучах солнечного света, не будь он вышвырнут из Эдема. Но Круг Судьбы, по которому мы пошли от надкушенного яблока, снова привел нас к яблочному пюре. Как только Адам двинулся из Эдема на восток, он оказался в порочной закономерности этого Крута. Удаляясь от Эдема на восток, он приближался к нему с запада. Мои ноздри уже ощущают испарения этого оазиса, который воистину станет могилой нашего духа.
— Долой! Сгинь!
— Дорогой враг, сгину и я; но я сгину, как человек, стоя на ногах, изрыгая проклятья умирающему солнцу, а не как хилое растение, погибающее от первого удара мороза. И я умру, вознося хулу имени этого Великого Круга, Господу Богу, потому что этот Круг всегда возвращается в то же самое место, не имаши в основе замысла своего ни тени грусти, ни толики греха, ни капли сострадания.
