Ей также было приятно, что доктор Беркли отказался от своей недавней позиции, хотя он составил всего лишь нейтральные выводы о психологическом воздействии Флоры на человеческое существо.
— Кое-какие оговорки об этой планете я оставил при себе, — сказал он ей во время полета. — Но они намного весомее, чем то, что я держу про себя о Земле. Юный доктор Янгблад составил такую — полную энтузиазма — записку несколько в другом направлении, что убедил меня. Открыто не осуждая мое мнение об опасности охлаждения чувств к Земле на этой планете, он утверждает, что великолепно выполненные декорации — его, а не мои слова — могут выправлять свернутые шейные позвонки звездолюбов-мечтателей. По существу, он рекомендует Флору в качестве санатория для этих шеекрутов… Я дам вам почитать его докладную записку.
Фреда была удивлена тем, что в Вашингтонском аэропорту их ожидали репортеры и что их поторопились отвезти в Палату Сенатских Слушаний для встречи с членами Комитета в присутствии прессы. Ее очаровал сенатор Хейбёрн, председатель Сенатского Комитета по классификации планет.
— Я бы рекомендовал держать молодую леди-консультанта афинян на заднем плане, — сказал он всем присутствующим, большинство которых были газетчиками. — Потому что в этом Комитете я действую в качестве адвоката дьявола и боюсь, что не справлюсь со своими обязанностями в присутствии ангела.
Сенатор Хейбёрн распространял вокруг себя ауру добросердечия. Его большие добрые глаза, медленные движения рук, массивная голова с львиной гривой волос прекрасно гармонировали с его голосом. Она никогда не слышала другого такого же: низкий, хорошо поставленный, он наполнял зал резонирующим рокотом сыплющейся гальки. Доктор Клейборг говорил потом, что у него осталось впечатление рева туманного горна сквозь бархат, но Беркли сказал, что во рту у сенатора, по-видимому, была манная каша.
Реакция прессы напугала Фреду. Замечание Хейбёрна об афинянах исподволь внушало мысль, что где-то здесь должны быть и спартанцы. Из газет она вычитала, что спартанцы — это сенаторы-южане, члены Комитета, которые противились открытию любой новой планеты для колонизации, потому что постоянное истощение людских ресурсов отрицательно сказывалось на их штатах в большей мере, чем на других. По существу, они боролись за сдерживание роста заработной платы своих кухарок, и Фреда решила, что такая позиция никуда не годится: однако мнение газетных комментаторов почему-то раскололось. Некоторые — даже северяне — поддерживали спартанцев.
