Двадцать первого марта пурга превратилась. Мощный антициклон, охвативший всю восточную часть Арктики принес солнечную, морозную погоду, которая, по предсказаниям синоптиков Москвы, должна была распространиться и на всю северную часть земного шара, то есть от Гренландии до Аляски.
У нас полное безветрие, температура — 25°. Яркое, но холодное солнце до боли режет глаза, заставляя носить темные очки. Вся колония у самолета: эскимосы, полярники научной станции, пионеры школы–интерната. Гудят мощные лампы подогрева моторов. Черевичный с Каминским на собачьих упряжках в последний раз осматриваю г взлетную ледяную дорожку, с ними за каюра начальник острова Николай Оськин. Проверяю и устанавливаю астрономический указатель курса по координатам стоянки самолета. Последние рукопожатия — и мы занимаем свои рабочие места. Быстро, один за другим запускаются хорошо пригретые моторы, короткий опрос готовности каждого члена экипажа — и самолет начинает разбег.
23.35 московского времени. Пробежав более двух тысяч метров, самолет тяжело, словно нехотя, отрывается и, медленно набирая высоту, идет параллельно берегу острова.
— Пойдем в обход гор! — кричит мне Черевичный.
— Держись над морем, выйдем к мысу Пилляр, а там возьмем курс на север, — отвечаю я, видя, какого напряжения стоит Черевичному удержать машину с такой нагрузкой.
Совсем рядом промелькнули зеленые изломы льда, слева, выше нас, стремительно проносился высокий, скалистый берег острова. Нехотя, но самолет все же набирал высоту. Вот уже двести метров. Шекуров, не спуская рук с секторов управления моторами, внимательно следил за стрелками приборов, и все мы напряженно вслушивались в рев винтов, следя за выражением лица главного бортмеханика. Стрелки высотомеров через двадцать минут подошли к четыремстам метрам. Слегка убрав газ, мы облегченно вздохнули и перешли на горизонтальный полет.
— Как, Дима, вытянули?
— Вытянули, дьяволы! Ощущение — словно на себе тащил! — стирая капли пота со лба, отвечает мне Шекуров,
Четко и ритмично гудят моторы. Я ухожу к себе в штурманскую рубку и склоняюсь над столом с картами, чтобы дать курс к заветной точке. Вдруг какой–то чужой звук нарушил мощный хорал моторов, до боли резанув по сердцу. «Кажется, в первом», — мелькнула мысль. Выглянув в иллюминатор, я увидел тонкую, черную струю дыма, бьющую из выхлопных труб первого мотора, и тут же услышал:
— Валентин, подготовь курс обратно! Что–то с первым! — с досадой проговорил Черевичный, внимательно поглядывая то на приборы, то на дымящий мотор.
