— Зачем меняешь лицо? Океан большой и хитрый, работы в нем много. Лицо не надо менять, лицо всегда должно быть сильным!
Мы оба рассмеялись и закурили трубки.
— Ты помнишь то мертвое становище на Блоссоме, скажи, какие люди там жили? — спросил я его.
— Никто не знает. Может, чукча, может, онкилоны. Мой народ суеверен. Никто туда не ходит, боятся злых духов.
— Значит, по–твоему, к северу от Врангеля неизвестной земли нет? А откуда же возвращаются стаи жирных птиц? Где они добывают корм и выращивают потомство?
— Океан велик, там много неизвестного. А онкилопы дальше Врангеля идти не могли. Самолетов не было, ледоколов тоже. А птица зря не летает! Смотреть надо, тогда узнаешь!
— Ну, вот и спасибо! — рассмеялся я. — А ты спрашивал — зачем, куда летим в океан, где один лед и не ходят корабли! Вот и летим, чтобы легче было ходить кораблям через льды, а попутно посмотрим, где жируют птичьи стаи. Кто знает, океан велик, как говоришь ты, может, и увидим незнаемую землицу!
Двое суток мы отдыхали на гостеприимном острове. Приводя себя в порядок после длительного перелета. На третий день приступили к подготовке первого вылета к «полюсу неизвестности». Для точного учета веса разгрузили весь самолет. Из его обширных трюмов, как из Ноева ковчега, на снег выносилось все экспедиционное снаряжение. В Москве, при сборе экспедиции, казалось, что все готово, но сейчас выяснилось, что очень многого нам не хватает и много взято лишнего, а потому шла тщательная проверка и пересмотр всего снаряжения. Заняты все.
Экипажу помогали зимовщики. Черевичный мрачно посматривал на наши растущие горы тюков, ящиков, свертков. Спорил о каждом предмете и с возмущением восклицал:
— Не пароход же, братцы? Где ваше благоразумие?!
Мы растерянно разводили руками, как бы извиняясь, и в десятый раз пересматривали, что же оставить?
— Ну, хорошо, чертова наука, оставляй! Все оставляйте! Наше счастье, что аэродром безграничен и ровный как стол, хоть бильярдные шары гоняй! — тут же успокаивал он нас и опять подолгу вымеривал шагами ровное поле лагуны.
Механики в люльках, продуваемые на высоте весьма бодрящими ветрами, часами копались в раскрытых пастях моторов. Ученые проверяли свои многочисленные приборы и настойчиво требовали от экипажа взять все три лебедки на шесть тысяч метров, три тысячи и сто метров. Наша логика до них не доходила, они никак не хотели понять, что шестикилометровая лебедка может заменить две другие.
