— Идите сюда, за мной, — ласково сказал джентльмен, ведя пастора под руку. — И соберитесь же с силами!
Они проходили сейчас по гравию извилистой и тенистой дорожки. Кусты, алоэ росли справа и слева. Царственный портал небольшого здания в персидском вкусе показался из-за эвкалиптов. Изразцовые стены дышали прохладой, невидимый фонтан пел и прядал, огненно-радужное пятно вдруг вспорхнуло на перила, мраморной лестницы и поплыло по ним. Это была ручная цесарка.
— Вое блага жизни, все тончайшие услады человеческих прихотей собраны тут для вас,дорогой друг, — мягко сказал спутник Мартина Андрью. — Ни один из соблазнов пе забыт. Ваша собственная воля, ваш вкус, ваши намерения, ваши пороки и прихоти — все течет, как созвездия в небе, по вашему собственному плану! Что значит количество прожитых часов? До порта Ковейта вы будете хранимы, вы будете ласкаемы, любимы, лелеемы, как счастливый принц из арабской сказки.
Он ввел пастора в длинную галерею, где курильницы нежно дышали голубым дымком ароматов. Ниши, полные шелковых подушек, бассейн с жемчужной водой для усталых ног, длинная трубка кальяна, ковер, чьи тона благородно ласкают глаз. Это была фантасмагория, взятая из «Тысячи и одной ночи» здесь были все тонкие пряности Востока: шафранный плов с подрумяненным цыпленком, начиненным фисташками нежная рыба с зеленью в остеклелом рту прозрачный каскад фруктов сладости, истекающие миндалем и Медом прохладное мерцание драгоценных вин зеленые корешки гашиша.
— А эта.. произнес джентльмен, распахивая парчовый занавес.
Пастор Мартин Андрью вздрогнул, и мертвое лицо его порозовело. Перед ним на звериной шкуре лежала дитя, едва превращающееся в женщину. Нагота бронзового тела, пропорций которого почти оскорбляли своим недостижимым совершенством, дышала сейчас тихим покоем. Ребенок спал. — Длинные глаза, удлиненные сурьмой к вискам и переносице, были замкнуты, и шелковая бахрома ресниц легла на розовую негу щечек. Маленькие груди, едва созревшие, были украшены перламутровыми розетками. Ручка с тонкими пальцами, каждый ноготь которых мог бы ненасытно приковать глаз художника, лежит между ними распластанной птичкой.
Этим вы можете тешиться хоть до самого порта Ковейта, — докончил джентльмен начатую фразу..
