– Чуть свет, – назначил воевода.
– Добро.
Мы расстались, и я вернулся к своему войску. Собрал командиров, поставил перед ними задачу, расписал план боя, и началось движение. Отряд Калеви Лайне растворился в чащобе. По тракту вперёд выдвинулись степняки, а следом – тяжёлая кавалерия Берладника, не рыцари, но тоже бронированный кулак. Следом подтянулись экипажи кораблей, а в самом конце, подальше от германцев, как резерв и охрана обоза, встали вароги, полсотня молодых парней в коротких одинаковых кольчугах по росту, с круглыми щитами, сулицами и недлинными пехотными клинками. Воспитанников Славуты Мха я в бой кидать не собирался. Но если прижмёт, был готов ими жертвовать – кинуть славянских янычар на дорогу, которую они перекроют телегами, и под их прикрытием увести основные силы обратно в леса. Арифметика войны, чтоб её! Сбереги профессионалов для будущих боев, а неопытное мясо подставь. Впрочем, это на самый крайний случай, вероятность которого в сегодняшнем сражении очень невелика.
Стало светать. Солнце показалось над лесом и медленно поползло по голубому небосводу. По укоренившейся с обучения в храме Святовида привычке я поприветствовал светило и пожелал добра всем людям одной со мной крови и только после этого облачился в броню, посулил Змиулану свежую вражескую кровь и, спрятавшись на лесной опушке, сосредоточился на бое.
До замка, мощной твердыни с высокими стенами, которая была выстроена германцами ещё в те времена, когда Любек был Любицей, а Ольденбург назывался Старгард, около двух километров. За укреплением несла свои воды к Венедскому морю река Траве, а перед ним находилось покрытое шатрами и палатками поле. Там уже были готовы к сражению германские полки имперского графа Сигурда Плитерсдорфа, которые перекрывали две дороги, одну на Гамбург, где сейчас находился Громобой, а другую на Данию, где втайне стояла моя армия. Войско у крестоносцев разношёрстное, в основном ополченцы и наёмная пехота, но и кавалерия имелась. А что касается численности, то разведка бодричей не ошиблась, католиков было не менее трёх тысяч.
«Сильное войско у графа, – машинально отметил я. – Но мы и не таких обламывали, так что, гражданин Плитерсдорф, подставляй рога, сейчас тебе будет больно».
И в этот момент началось. На окраину поля выскочила дружина Громобоя. Запели боевые рога, и над головой передового всадника взвился стяг воеводы, который я не мог разглядеть, но мог представить: чёрный медведь с мечом в лапе на красном полотнище – вот такой знак у моего зеландского соседа со стороны Большого Бельта. Под ним он ходит два последних года, и этот стяг хорошо запомнили датчане и прибрежные европейцы, которых вместе со мной грабил Гудим Громобой, а теперь пришла очередь крестоносцев.
