Чуть погодя она отвернулась от Бель-ка-Тразета и спокойно промолвила:
— Шельдра, ты видишь, что это владыка Шардик?
— Да, это владыка Шардик, сайет, — ответила девушка ровным тоном, каким произносят литургические ответы.
— Следуй со мной вниз, — велела тугинда.
Две женщины уже спустились с откоса на несколько шагов, когда Кельдерек спохватился и тронулся за ними следом. Бель-ка-Тразет схватил его за руку:
— Не будь дураком, Кельдерек! Медведь их убьет. А даже если нет, тебе не обязательно лезть в это бессмысленное дело.
Кельдерек изумленно взглянул на барона. Потом, без тени презрения к этому седому покалеченному воину, но с новым, незнакомым ощущением неподвластности его воле, он сказал:
— Господин, владыка Шардик при смерти.
Быстро наклонив голову и дотронувшись ладонью до лба, охотник повернулся и стал спускаться вниз по крутому откосу.
Тугинда со спутницей уже достигли дна ложбины и проворно шагали вперед с той же спокойной решительностью, с какой позапрошлой ночью две жрицы с фонарем прошли по тлеющим углям костра. Кельдерек, посчитавший за лучшее не бежать, чтоб не разбудить шумом медведя, нагнал женщин, только когда они остановились у ближнего края озерца. Трава под ногами была сырая, — видимо, почва здесь увлажнялась и озерцо наполнялось водой из того же подземного источника, что питал ручей на открытом склоне за ложбиной.
С другой стороны озерцо — глубиной по колено и чуть шире, чем способен преодолеть прыжком мужчина, — окаймляли алые трубчатые цветы, полускрытые под ворохами лапчатых ворсистых листьев. В воздухе стояло жужжание мух и разносился тошнотворный запах гнили и разложения. Медведь не пошелохнулся, и они слышали его затрудненное дыхание — тяжелые булькающие хрипы. Нос у него был сухой, шерсть — встопорщенная и тусклая. Под одним приоткрытым веком виднелся налитой кровью белок. Вблизи размеры зверя казались поистине чудовищными. Могучее плечо поднималось над Кельдереком подобием стены, резко очерченной на фоне неба. Пока он стоял в растерянности, медведь, не открывая глаз, на миг приподнял голову и опять бессильно уронил на землю. Так и человек в тяжкой болезни сначала ворочается и мечется в поисках облегчения, но потом, поняв, что от этого становится только хуже, затихает и лежит недвижно.
Не думая об опасности, Кельдерек с плеском вошел в озерцо, торопливо сдернул повязку со своего раненого плеча, намочил ее в воде и принялся увлажнять запекшиеся губы и язык медведя. Громадные челюсти конвульсивно задвигались. Увидев, что зверь пытается жевать ткань, охотник снова хорошенько намочил повязку и выжал из нее воду в приоткрытую пасть.
