Тугинда затаила дыхание. Барон резко встал, чуть не опрокинув лавку, и схватился за пустые кинжальные ножны.
— Говори прямо, — спокойным, обыденным тоном сказала тугинда. — К чему ты клонишь? Что за медведя ты видел, по-твоему?
Охотник почувствовал себя так, словно наконец скинул с плеч тяжелую ношу, которую тащил много лиг в темноте и одиночестве к месту назначения. Одновременно он с новой силой испытал все то же недоверчивое изумление, что владело им сегодня утром на безлюдном западном берегу Ортельги. Да неужто же здесь — то самое место, сейчас — то самое время, а он — тот самый человек? Выходит, что так. Иначе быть не может. Он встретил напряженный, пристальный взгляд тугинды и ответил:
— Сайет, это владыка Шардик.
На несколько долгих секунд наступила мертвая тишина. Потом жрица осторожно заговорила:
— Ты понимаешь, что ошибиться — ввести в заблуждение себя и других — значит совершить чудовищное кощунство? Встретить в лесу медведя может каждый. Если ты видел просто медведя, о играющий с детьми охотник, ради всего святого, так и скажи сейчас — и возвращайся с миром домой, целый и невредимый.
— Я человек темный, сайет. Не мне выносить суждение, а вам. Но сам я совершенно уверен, что спасший меня медведь — не кто иной, как владыка Шардик.
— В таком случае, — промолвила тугинда, — я знаю, что нам делать, независимо от того, прав ты или нет.
Жрица стояла с закрытыми глазами, простерев кверху руки, и беззвучно молилась. Барон медленно прошагал до дальней стены, повернулся и зашагал обратно, хмуро глядя в пол. Когда он поравнялся с тугиндой, та дотронулась до его запястья, и он остановился, вперясь в нее одним полузакрытым и одним вытаращенным глазом. Тугинда улыбнулась с таким безмятежным видом, словно не ждала от будущего ничего, кроме спокойствия и безопасности.
— Я расскажу вам одну историю, — сказала она. — Жил да был на свете мудрый и хитрый барон, обязавшийся защищать Ортельгу и ортельгийцев от всякой угрозы: установщик коварных ловушек, копатель ям-западней. Он распознавал врагов еще прежде, чем они сами осознавали свои намерения, и подозревал в злом умысле даже ящериц на каменных стенах. Чтобы не стать жертвой обмана, он не доверял ни единой живой душе — и правильно делал. Правитель, как и купец, должен быть хитрее хитрого и подвергать сомнению более половины того, что слышит, — иначе он все потеряет… Но вот перед ним встает задача потруднее. «Это владыка Шардик», — утверждает охотник, и правитель, привыкший ничего не принимать на веру, отвечает: «Вздор». Однако все мы знаем, что однажды владыка Шардик вернется. Предположим, это
