– Да, Фредерик говорил об этом.
– Прекрасно. Все увидишь.
Анна отставила в сторону стакан из-под допитого коктейля, и Кристина поняла, что на этом разговор окончен: Анна без проблем рассказывала о Лукасе и Уэйнфилдах, но почему-то категорически не хотела говорить о доме. Точнее, о Доме. Именно так всегда отзывались о нем братья.
– Ты не хочешь танцевать?
Кристина покачала головой, Анна поднялась со своего места. Ничего не говоря больше, она отправилась к танцполу, чтобы увязнуть в резких звуках и прожекторах, лучи которых обнимали ее тело.
Свой цветастый шарф Винсент любил. Настолько огромный, что им можно было завернуться несколько раз, и желтый, с яркими цветными пятнами, но все равно желтый. Винсент купил его на Блошином рынке только потому, что он был теплым и напоминал о хиппи. И пусть он совершенно не вписывался в общий стиль, зато прекрасно подходил, когда Винсент отправлялся в какое-нибудь насквозь богемное место. Например, галерею, где до сих пор шла выставка Анны.
В поздний час внутри почти не было народу, под гул электрических лампочек перед фотографиями ходило буквально пара человек, да и те собирались на выход. Винсента пустили только потому, что его знали. По тем же причинам он беспрепятственно вошел в скромную служебную комнату.
Внутри оказалось темно и тихо. Помявшись на пороге, Винсент нерешительно сделал шаг вперед.
– Эван? – позвал он.
Ответа не последовало. Переминаясь с ноги на ногу, Винсент не мог понять, то ли он злиться, то ли просто раздражен, то ли не знает, что ему делать.
– Эван! – позвал он громче.
На этот раз на диване что-то завозилось и заворчало, чья-то белая рука потянулась к выключателю, и после его щелчка комнату наполнил приглушенный свет тусклой лампочки. Навстречу Винсенту поднялся молодой человек весьма помятого и растрепанного вида.
– Прости, Винс, – зевнул он. – Кажется, я успел уснуть, пока ждал тебя.
Эван Грэй, тот художник, о котором Винсент вспоминал в этой самой комнате не так много времени назад. Теперь же Грэй неожиданно закончил свои похождения по миру и решил вернуться в Лондон, послав Винсенту записку уже из аэропорта.
После теплого приветствия, они оба уселись на диване, и Винсент наконец-то размотал свой шарф, тепло которого в помещении явно стало излишним. Очки он тоже снял, рассудив, что тусклый свет не повредит глазам. На столе небрежно валялся блокнот, и, взяв его в руки, Винсент увидел очередные немного психоделичные наброски. Порой даже сложно было сказать, что именно намеревался нарисовать Эван.
