Анабель знала, что к ним приходила Диана Уилсон. Она не слышала да и не могла слышать ни саму гостью, ни входную дверь. Но, тем не менее, знала, что она приходила. Знала так четко, как будто кто-то сказал ей. Впрочем, Анабель это ничуть не волновало.
Она лежала на своей кровати, откинув балдахин в сторону, и скользила взглядом по строчкам на потолке. Красивым каллиграфическим почерком и черными чернилами там была выведена цитата из Эдгара По: «Тем, кто видит сны наяву, открыто многое, что ускользает от тех, кто грезит лишь ночью во сне».
Ее написал Лукас, на утро после их первой ночи. Они лениво валялись в постели, слишком уставшие от занятий любовью, но слишком довольные, чтобы просто уснуть. Анабель прикрыла глаза и слушала, как бьется сердце Лукаса, а он обнимал ее одной рукой и смотрел на потолок. Тогда, в утренней тишине ее спальни, он негромко продекламировал Эдгара По.
– Что это? – встрепенулась Анабель.
– Цитата. Я подумал, что было бы здорово, если я видел не потолок, а ее.
– Так почему бы тебе не написать?
Чернила нашлись. Лестницу искали чуть дольше, но вскоре в спальне была и она. Взгромоздившись на верхнюю ступеньку, Лукас аккуратно выписывал каждое слово, а обнаженная Анабель наблюдала за работой из постели, изредка корректируя его движения.
По правде говоря, надпись все равно вышла кривоватой, но это мало кого волновало. Теперь для Анабель куда более важным стал сам факт ее наличия. Потому что эти слова писала рука Лукаса. Потому что это был очередной кусочек ее воспоминаний, с которым она никогда не смогла бы расстаться.
По комнате плыла легкая музыка, больше всего напоминавшая саундтрек к немому фильму ужасов. В отличие от многого другого, это не было частью тени Лукаса. Музыку дал ей послушать Фредерик, сказав, что Анабель должно понравиться. Ей и вправду понравилось. Мелодии напоминали о средневековых городах, о стуке копыт по мостовой и поцелуях, которые могли принести вечность.
Комната пропахла благовониями, которые так любила Анабель, и которые так ненавидели ее братья. Винсент говорил, что у него болит от них голова, Фредерик деликатно молчал, но сам предпочитал держаться подальше от ароматных палочек, пирамидок и ламп. Анабель понимала это, потому разливала в воздухе запахи либо когда в квартире никого не было, либо только в своей комнате, как сегодня.
Это было сродни медитации. Окружить себя неторопливой музыкой, резкими ароматами и позволить тени Лукаса свободно скользить рядом с собой. В такие моменты она почти явственно ощущала его. Иногда Анабель казалось, что стоит зажмуриться – и она вновь почувствует его прикосновение. Пальцы Лукаса всегда были прохладными и требовательными – вряд ли она могла спутать их с чьими-либо еще. Впрочем, Анабель не тянуло к другим мужчинам. Она никогда не могла понять: если один дает ей все, о чем она только может мечтать, зачем нужен кто-то еще?
