Прервать этот разговор он мог только одним способом: взял брифкейс и вышел из кабинета. Моника проводила мужа до двери. Его «кадиллак» с откидным верхом стоял на подъездной дорожке. Джонас открыл дверцу, бросил брифкейс на сиденье. Повернулся, чтобы поцеловать Монику.
— Крошка, разлука будет недолгой, — пообещал он. — Скорее всего, я позвоню тебе уже завтра.
Она подставила губы для поцелуя, но не ответила на него. И не приникла к нему всем телом. Джонас погладил ее по плечу, шлепнул по заду.
— До завтра. Я позвоню завтра, если смогу.
— Естественно, — прошептала Моника, смирившись с неизбежным.
— Моника, извини меня. Что еще я могу сказать, черт побери?
— Ничего…
Джонас оторвался от нее и шагнул к машине.
Моника постояла у двери, сначала наблюдая за красными задними огнями «кадиллака», затем за яркими звездами на безоблачном небе. Раздираемая противоречивыми чувствами, она не знала, плакать ей или ругаться. А может, совместить первое со вторым.
Черт бы его побрал! Черт бы побрал Джонаса Корда! Он покинул ее в медовый месяц… Неотложное дело, заявил он. Потом вбил себе в голову, что Джо-Энн не его дочь. Узнав правду, он умолял их вернуться к нему. Через четырнадцать лет. И она, как дура, вернулась. Потому что любила его. И он сказал, что любит ее. Сказал, что у них будет еще один ребенок. Какое счастье, что из этого ничего не вышло.
Потому что он не изменился. Остался таким же изобретательным, удивительным, любящим… эгоцентричным, бесчувственным, неверным сукиным сыном, каким был всегда. Деньги и власть — вот что влекло его, особенно власть. Она не могла конкурировать с деньгами и властью. Как не могла и Джо-Энн. Они обе проиграли.
Моника начала дрожать, но не от холода, ночь выдалась теплой, а от раздражения, разочарования, злости. Вошла в дом, прямиком направилась к бару. Плеснула в стакан бербона, выпила две трети одним глотком. Спиртное обожгло горло, раскалило желудок. Но дрожь прекратилась.
Моника скинула халатик, постояла у бара голой, хотя понимала, что ее могут увидеть с подъездной дорожки. А что такого? Дом ее, она имеет право.
Джонас… Наверное, звонил ему Фил, из Вашингтона. Ее так и подмывало снять трубку и набрать его номер. Впрочем, он солжет, покрывая Джонаса. Многие люди с радостью лгали, покрывая его. Он мог предупредить Джонаса о повестке, а мог сказать и совсем другое, что-нибудь вроде: «Если ты попадешь во Фриско до рассвета, то окажешься в постели Марлен Дитрих».
