Наконец Майк, здоровяк-негр, встал у него за спиной. Мори вывернул голову чуть ли не на сто восемьдесят градусов. В руке Майк держал длинную, страшного вида плеть.
Мори посмотрел на начальника тюрьмы. Тот кивнул, и в то же мгновение резкая боль пронзила тело Мори, словно к его плечам приложили раскаленную кочергу. Он открыл рот, чтобы закричать…
Ему в лицо плеснули холодной водой. Рядом с ним с ведром в руках стоял черноволосый, худощавый, мускулистый мужчина. О, подумал Мори, слава тебе Господи, я потерял сознание, и они решили ограничиться лишь одним ударом плетью. Мужчина с ведром загадочно улыбался. Мори оглянулся. Начальник тюрьмы ушел к себе. Колонна заключенных втягивалась в столовую, где их ждал обед. Все в полосатых куртках и штанах. Все в ножных кандалах. Кроме мужчины с ведром никто не обращал на Мори внимания. Веревки еще никто не развязал. Его спина… Что с ней? Казалось, ее поджаривали на медленном огне, и боль проникала все глубже и глубже в воспаленную плоть.
— Первый удар почувствовал, так? — спросил мужчина. — А остальные — нет. Майк не зря говорил тебе, что знает свое дело. Первый удар ложится на плечи. А вот при втором он делает так, что кончик бьет по затылку и ты теряешь сознание. Ты даже не чувствуешь, как жжется мазь, которую Майк втирает в рубцы, чтобы не допустить нагноения. Тебе повезло. Если тебя вновь накажут плетьми, никаких послаблений не будет. Помни об этом.
Мори застонал.
— В этом нет ничего особенного. Твое еврейство тут ни при чем. По прибытии сюда я тоже получил десять плетей. Меня зовут Макс Сэнд. Хозяин приказал мне первое время заботиться о тебе.
Макс отвязал его, и Мори рухнул на колени.
— Вставай, приятель. Надевай штаны и пошли.
Мори последовал за ним. Он не представлял себе, как наденет куртку. Макс привел его в комнатенку с койкой и парашей. От железного кольца, торчащего из бетонного блока, тянулась цепь. Макс замкнул ее на кольцо на ножных кандалах Мори и ушел, оставив его одного.
Мори сел на койку. Лечь он боялся. А потому сидел и плакал.
Вскоре Макс вернулся. Принес жестяную кружку с кофе и тарелку с едой. Молча поставил кружку и тарелку на койку и ушел, снаружи закрыв дверь на задвижку.
Фасоль. Фасоль, тушенная в каком-то осклизлом жире, скорее всего свином. И несколько кусочков мяса, что виднелись среди фасоли, похоже, свинина. Еда, к которой ему запрещено прикасаться. Но в тюрьме, где он сидел в ожидании приговора, просьбы не кормить его свининой вызывали разве что смех, а иногда и беззлобную оплеуху. Он взял ложку, ни ножа, ни вилки ему, естественно, не подали, и принялся за еду. «Я помру с голоду, если не буду есть то, что дают, — думал Мори. — Прости меня, Господи». Он поднял глаза к потолку, отправляя в рот очередную ложку. А потом снова заплакал.
