Злость на Нириэля… не прошла, нет. Но сердце смягчилось, а губы дрогнули в невольной улыбке. Эльф на эту улыбку ответил и, подав руку, повёл обратно, к Дантосу, Роналкору и остальным.
Едва мы приблизились, император сделал приглашающий жест, и делегация зашагала вслед за памятным вельможей. Сам Роналкор, поразмыслив, решил к группе эльфов присоединиться — по всей видимости, проводить и удостовериться, что всё точно в порядке.
Телохранители, разумеется, двинулись за монархом, а мы вновь остались втроём. В маленьком и привычном ещё со времен выезда из Рестрича составе. И вот теперь, когда лишние свидетели удалились, Вернон повернулся к герцогу Кернскому и спросил хмуро:
— Ну и что это было?
— Ты о чём? — попытался сыграть простака Дан.
Но маг реакцией не проникся. Буркнул недовольно:
— О твоём саботаже. Мы только начали подбираться к важному, Арманитинэль был готов говорить, а ты…
— Успокойся, — перебил блондинчик, морщась. А когда Вернон закрыл рот и поджал губы, продолжил: — То, что эльфы готовы делиться сведениями, это замечательно. Но мне очень не нравится стоять и понимать, что я знаю о своей магии меньше, нежели «высокие», которые этой магией не обладают.
Вернон откровенно скривился, но Дантос остался непреклонен.
— Хочешь компенсировать пропасть в знаниях за счёт записей Ласта? — озвучил очевидное маг.
Герцог Кернский кивнул. Сказал после паузы:
— Так будет правильней. Меньше поводов чувствовать себя идиотом.
Позиция была не слишком разумной, но оспаривать её ни Вернон, ни я не взялись. Да, всё закономерно, ситуация не очень приятна, и Дантос в своём праве.
— К тому же это их любопытство… — герцог хмыкнул и покосился на меня, непрозрачно намекая, о каком именно любопытстве речь, — надоело до колик. А учитывая, что управлять своей магией я пока не очень-то могу… В общем, «уважаемому посольству» действительно лучше отдохнуть.
Блондинчик не шутил, и я невольно закатила глаза. Ох уж мне эта ревность! Ох уж мне эти страсти! Нет, приятно, конечно, но нужно и меру знать!
— Кто бы говорил, — бессовестно подслушав мысли, выдал Дантос.
Я сперва нахмурилась, а через миг немножечко, самую малость, смутилась. Просто собственные приступы ревности вспомнились, включая попытку сделать искусственное дыхание Катарине. Но…
— В моём случае это было обоснованно, — сообщила я.
— Да неужели?
От их светлости повеяло настоящим, очень искренним весельем, ну а я… Я вдруг очень чётко поняла — оснований беситься действительно не было. Дантос не из тех, кто с лёгкостью клюёт на красивые глаза и глубокие декольте. Да и женское кокетство ему по большому счёту безразлично. А главное: он влюблён! Влюблён в меня! И эта любовь значит для него очень-очень много.
