– Больше света. Много воды. Чистые тряпки. Одеяла, – холодная решимость заполнила разум. Как же это страшно, бояться за того, кто тебе дорог. – Иверт, мне нужен острый нож. Очень острый нож. Прокали его на огне. Ворожея, приготовь иглы, чтобы накладывать швы, но вместо нитей вставь жилы. Я видел, у тебя есть такие. Только вымочи их в кипящей воде или в крепком вине. И дай девчонке что-нибудь дурманящее.
– Я помогу, – раздался спокойный голос Иверта за спиной.
Друида внимательно посмотрела на конта, но ничего не сказала и через минуту уверенным голосом раздавала указания. Алан присел возле несчастной роженицы.
– Я не уверен, что вы с ребенком останетесь живы, но мы попробуем спасти тебя, – глядя в заплаканные глаза, твердо и честно произнес он. – Я разрежу живот и достану младенца. Потом мы зашьем разрез, и через десятницу ты сможешь ходить. Но рожать больше не сможешь. Ты меня понимаешь? – Женщина кивнула. – Так у тебя есть шанс выжить, если мы этого не сделаем, шанса не будет.
– Не бойся, красавица. В наших селениях так часто делают, и почти всегда получается, – весело произнес Иверт, и в глазах рабыни мелькнула надежда.
Они вышли на улицу, чтобы вымыть руки и повязать на головы косынки. Не хватало еще, чтобы в животе у женщины остались волосы. Их встретил хмурый Саника с полотенцем в руках.
– Хозяин, если что-то понадобится, крикните. Мы все здесь.
Конт кивнул и повернулся к горцу.
– У вас делают такие операции женщинам? – поинтересовался он.
– Лошадям, – улыбнулся игуш. – Но какая разница?
Действительно, какая разница. Честно говоря, Виктория не верила в успешный исход этой авантюры. Все ее знания о кесаревом сечении были почерпнуты из статей в толстом медицинском справочнике, который она изучила, когда ее средний сын вдруг решил обмотать вокруг ножки пуповину и ей предложили операцию. Но не попробовать она не могла. Если есть хоть один шанс, его нужно использовать.
Друида напоила женщину какой-то настойкой, и та находилась в полузабытьи, но все равно ее крепко привязали к скамье, и Алан взял в руки нож. Ворожея быстро помыла живот роженицы мыльным раствором, затем протерла тряпкой, смоченной в медовой воде. Самое страшное – поранить ребенка. «Господи, помоги!» – Конт размашисто перекрестился, провел ножом по натянутому животу и едва не отскочил испуганно, когда кожа разошлась, словно лопнула шкурка у перезревшего плода, открывая брюшные мышцы.
– Сейчас, – пробормотал Иверт и полез руками в живот. – Сейчас раздвину.
