Как-то раз я возвращался с охоты, прошёл ограду, вошёл на территорию стойбища, и здесь было тихо, и все молчали. Я окрикнул сына, но он не отозвался. А всё племя молчало, не было ни шума, ни гвалта детей, все боялись, и я увидел их страх.
-Где мой сын?
-Никто не сказал ни слова. Все молчали, сидели и боялись.
Я понял, что всё совсем не так как должно быть. Внимательно осмотрелся, посреди поляны стойбища земля была утрамбована, кто-то явно хотел скрыть следы, и я увидел почти свежую кровь, ей не более двух часов. Я осмотрел полянку, здесь явно кого-то тащили, и догадаться кого было не сложно, ведь сегодня сын остался в стойбище и не пошёл со мной на охоту, потому что ему надо было сшить себе новую куртку, а это непростая, долгая и трудоёмкая задача.
Я пошёл по следам, вышел за пределы ограды стойбища, здесь следы того, что кого-то тащили, уже никто не скрывал. Я быстро побежал по следу, мой путь был недолгим, минут через пять я нашёл сына, он лежал голый, видимо с него сняли все сшитые мной и им вещи, потому что моя одежда очень ценилась в племени, но никто кроме меня не умел столь искусно шить, череп моего сына был проломлен. Мне сразу всё стало ясно, я присел на корточки пощупал пульс, его конечно не было. Можно было не проверять, он явно был мёртв уже несколько часов. Его убили, судя по уликам, ударом камня по голове, возможно даже ударом сзади. Да, моей ошибкой было то, что я оставлял сына одного в стойбище, полагая, что среди людей безопаснее, чем в лесу среди зверей, на самом деле куда безопаснее было за пределами стойбища. А правильнее было всегда брать сына с собой. То, что племя ненавидело нас, но боялось и уважало только меня, но не моего сына, я видел и давно знал. Я ничего не делал, не знал и не ожидал, я пренебрёг здравым смыслом, и мой единственный ребёнок был мёртв. Впрочем, тогда я просто не понимал, что такое вообще может произойти, потому что никогда в моей жизни подобного не происходило. Худшее то, что Йоти и Вира появились у нас недавно, и не успели родить нам никого, и может, и не родят вовсе, ведь с ними спали не только мы, но и всё племя. Больше детей у меня не было, они убили моего единственного ребёнка, и это требовало отмщенья. Мне было обидно. Да мой сын не был великим воином, не отличался тигриной смелостью и ловкостью, но он был искусным рукодельником, у него золотые руки, что на самом деле гораздо важнее и ценнее, чем быть смелым воином, а главное он был умным, гораздо умнее, чем остальное племя. Я долго учил его ремёслам, рукоделию, всему что знал и умел сам. С ним было интересно говорить, работать, учить его. Мой сын был единственным в племени, с которым можно было действительно интересно обсуждать любой вопрос, и он единственный кто работал с камнем, костью и ниткой почти столь же успешно и старательно как я, все остальные были так, тупыми полу обезьянами. И максимум на что были способны мои тупые соплеменники, это спустить со зверя шкуру, кой как отскоблить остатки мяса, помыть и просто накинуть на себя. Да и то, они делали это не потому что понимали ценность одежды, а просто пытались подражать моим действиям. В то время как моя кожаная амуниция была почти полноценной одеждой и вызывала жгучую зависть. И мой сын, кстати, не был злым и жадным по своей природе, не был садистом, как те, кто его нередко травили и оскорбляли, он был добрым и покладистым, строил общество вокруг себя, а не разрушал. Частенько делал полезные для племени вещички и дарил их людям просто так на общее пользование. Он был хорошим. И вот их благодарность.
