слушать, внимать ему, как пророку, а он, с тупой жестокостью, порожденной десятилетиями атмосферы полного бесправия подчиненных, восторженного чинопочитания и животного страха, будет млеть от административного восторга и диктовать, привычно попирая ногой всех и вся. Однако, как оказалось, Куровы и компания успешно переносят привычные им методы и в сферу теневой экономики, действуя совершенно беспардонно и чувствуя свои руки полностью развязанными, — кто их остановит, кроме еще более сильного и жестокого?
Им уже мало официальных постов, наград и руководящих кресел, они хотят иметь то же самое и в ином теневом мире, полагая себя чем-то вроде принцев крови бюрократической системы, пользующихся абсолютной вседозволенностью. Захотят — сомнут, захотят — оставят жить и дышать. А ты должен ползать в пыли у их ног и радоваться, собирая крошки, просыпавшиеся с барского стола.
Но что сейчас толку махать кулаками? Документы, благосклонно подаренные Куровым, Михаил Павлович сжег, предварительно перечитав их, заперевшись дома в ванной. Сергей Владимирович не блефовал, не зря запугивал — он знал практически все, и Котенев понял, что противник выбросил на стол не последние козыри. Нечто более серьезное и страшное припрятано в рукаве, как у профессионального карточного шулера, объегоривающего простаков, вздумавших оседлать удачу и враз разбогатеть. Мысль о том, что все блеф, что Куров хочет просто взнуздать его и тихо-тихо сосать бабки, растаяла, стушевалась и ушла, уступив место липкому страху и отчаянию обреченного.
С другой стороны — надо бы проверить, насколько силен Сергей Владимирович. Не может же его власть быть действительно безграничной, несмотря на то что она и распространена в двух сферах: официальной и теневой. Но власть везде власть, и одно ее проявление подкрепляет другое, помогая держать в повиновении непокорных, вершить суд и расправу, казнить и миловать либо официальным путем, либо другим, тщательно скрываемым от официального мира. Оборотень!
«Перестань, — покусывая ноготь большого пальца, остановил себя Михаил Павлович. — Чего городишь? Сам такой, но завидуешь сейчас ему, поскольку он тебя насадил на булавку, как таракана запечного, а не ты его. А вот если бы наоборот, то, наверное, ты сейчас радостно потирал бы руки, вспоминая разговор».
Вчера дома, сидя на краю ванны и выкуривая одну сигарету за другой, Котенев с горьким сожалением думал, какой на самом деле призрачной и эфемерной оказалась его независимость — чужие и сильные ворвались в устоявшийся мирок его бизнеса, ломают все, крушат надежды, заставляют подчиниться, выкручивая руки в прямом и переносном смысле. Вот и получается, что большая рыба всегда заглатывает меньшую…
