Для сравнения, наш массивный остров почти полностью занимает Прифиан, нам — жалким людишкам, отдан всего лишь клочок на южном крае. Основную жертву принесла самая южная из семи территорий: территория, разрисованная крокусами, ягнятами и розами. Весенние земли.
Я шагнула ближе, чтобы увидеть тёмные, безобразные мазки на месте стены — ещё один презрительный штрих художника. На территории людей ни единой пометки, никаких обозначений крупных городов или центров, но… я заметила пересечённую местность, где была наша деревня, и леса, отделяющие её от стены. То двухдневное путешествие казалось таким коротким — слишком коротким — в сравнении со скрывающимся над нами могуществом. Ведя пальцем над картиной, я провела линию через стену, в эти земли — земли Весеннего Двора. Опять же, никаких пометок, но территория заполнена прикосновениями весны: цветущие деревья, изменчивые грозы, молодые животные… По крайней мере, проживу остаток своих дней в одном из дворов с наиболее умеренной и предсказуемой погодой. Небольшое утешение.
Я снова отступила назад и взглянула севернее. Остальную территорию лоскутами занимали шесть других Дворов Прифиана. Осенний, Летний и Зимний узнавались достаточно легко. Затем, выше, два сверкающих Двора: тот, что южнее — словно мягко загорающееся небо — Рассветный Двор; сверху — яркое золото, оттенки жёлтого и голубого — Дневной Двор. А над ними, раскинувшаяся в морозных горных просторах, во тьме и звёздах, размашистая и огромная территория Ночного Двора.
В тенях среди этих гор угадывались маленькие глаза и поблёскивающие зубы. Земли смертоносной красоты. У меня на руках волосы дыбом поднялись.
Я могла бы рассмотреть другие королевства за морями, окружающими наши земли, как и изолированное царство фэйри к западу от нас, которое, казалось, избежало потерь территорий и фэйри там всё ещё сами себе хозяева, если бы не посмотрела в самый центр восхитительной, точной карты.
В центре земли, как если бы это было сердце, вокруг которого образовалось всё остальное, или, возможно, место, куда жидкость из котла коснулась первой, была небольшая заснеженная горная гряда. Из неё возвышался громадный, одинокий пик. Неприкрытый снегом и лишённый жизни — так, словно что-либо отказывалось прикасаться к нему. Больше подсказок о том, что это может быть, не было. Ничего не указывало на его значение и важность. Полагаю, зрители уже должны были это знать. Эта фреска не для человеческих глаз.
