— Верно-верно, — закивал арбузник, словно депутат от партии власти на предложение президента, — кушайте, пожалуйста.
Еще одно угощение последовало от продавца овощей и фруктов, тоже представителя бывшей союзной республики. Он с радостью положил в пакет помидоров, огурцов, зелени и пару авокадо. И тоже не взял денег.
Светочка тонко уточнила:
— И что, так каждый день можно? Как при коммунизме прям.
— Нет, мы ж не беспредельщики. Так, по праздникам. Не волнуйся, не обеднеют. У них ни у кого разрешения на работу нет.
— Так, может… Сообщить в ФМС?
— ФМС в курсе, — спокойно ответил Никита, вместо того чтобы воскликнуть: «Ты что, дура?!», — но они тоже арбузы любят.
Светочка догадалась, что спорить о моральной стороне дела не имеет никакого смысла. Никита просто ничего не поймет. Как в девяностые бандюги, ставящие крышу, тоже бы не поняли. «Если барыга — обязан платить! Это аксиома, не подлежащая толкованиям».
Правда, за вино он заплатил, хотя и с приличной скидкой. Видимо, магазин «Вино — воды» не курировал. Либо курировал, но не один. Взял три бутылки красного сухого чилийского и поллитровку белой. Еще они зашли в продуктовый, где Света купила мясной нарезки, сыра и хлеба. Все-таки она проставляется.
Про себя она почти ничего не рассказывала. Так, формально, в общих чертах, согласно разработанной легенде. Начнешь вдаваться в детали, есть риск запутаться. Тем более что о работе в детской инспекции она имела очень смутные представления. Материалы Интернета — это несерьезно. Слава богу, Никита не доставал расспросами, а трепался больше сам. Света обратила внимание, что он не слишком убит горем из-за гибели человека, с которым трудился в одном кабинете. Мало того, даже не упомянул о нем. Словно тот просто уволился. Сама она пока про него тоже не спрашивала, как советовал Бойков.
Возле опорного пункта охраны общественного порядка номер два сидел на лавочке еще один выходец из советских колоний. Именно об этом говорила четырехугольная тюбетейка и характерный разрез глаз. При виде Никиты он поднялся и тоже улыбнулся:
— Здравствуйте, Никита Романович. Я к вам, — сильнейший акцент больно резал слух.
— Через пять минут, — ответил участковый, пропуская в подъезд даму.
Опорный пункт, как уже упоминалось, располагался в подъезде жилого дома. На заплеванной окурками и расписанной баллончиками лестничной площадке находилось две обитых металлом двери безо всяких табличек. Из-за одной доносились громкие звуки явно живой музыки. Грохот барабанов, визг электрогитары, писк синтезатора.
