— А Витька Ежов с ними не ездил?
— Нашли только двоих… Возможно, убежал. А кто это?
Она, наконец, оторвала взгляд от точки. И еще больше помрачнела:
— Одноклассник его. Тоже из Зареченска. Но работает здесь. Водителем в Южном районе. На свадьбе у нас свидетелем был, потом Сергея в полицию сагитировал… Скользкий весь, как уж, — судя по интонации, Марина не протянула бы Ежову руку, если б тот, к примеру, тонул в поганом болоте.
— А почему он мог быть с ними?
— Они накануне с Сережей по телефону болтали. Что-то про поездку. Я весь разговор не слышала, на кухне готовила. Я ему, пока вас ждала, позвонила.
— Зачем?
— Ну мало ли знает что… А он отказывается ото всего. Ничего, мол, не ведаю, сам в шоке. Только врет, сволочь, я по голосу поняла… Он вечно Сергею всякие авантюры предлагает.
— Например?
— Недавно уговаривал с ним лохов опускать. Где-то на Кировской, это в его районе. Он там с девкой какой-то бомбит. Сережа отказался. Он честный…
Она опять заплакала.
— Марина, погодите-погодите… Что значит «бомбит»?
— Подставы делает, но подробностей не знаю.
— Марин, дайте мне ежовский телефон. И еще просьба. Пока никому про него не говорите. Ни следователю, никому. Просто поверьте, что так лучше.
Жена Михалева протянула мобильник:
— Последний вызов.
В открытое окно «демократического уголка» ворвался чей-то задорный смех, точнее ржач. Марина вздрогнула, посмотрела на окно, после на Колю и заорала, словно впередсмотрящий, увидевший в десяти метрах от носа судна айсберг.
— Не-е-е-е-т!!!
Самолет сорвался в штопор. Коля понял, что на сегодня разговор окончен.
* * *
Давным-давно, во второй половине двадцатого века, жил в здешних краях простой рабочий паренек по имени Иван. Или Ванька. Фамилия его, как и у его тезки Урганта, была не русской, ибо предки Вани когда-то, еще до восстания декабристов, тусовались в Европе. Потом, перебравшись в Россию, они добавили к окончанию местное «ов», превратившись из Хельсинг в Хельсинговых. Здесь, в России, они занимались исследованием аномальных явлений, как то: полтергейст, вампиризм, привидения, вселение в человека дьявола и тому подобных. И преуспели в данной области замечательно, передавая свои наработки из поколения в поколение. Одних только оборотней выловили не меньше дюжины, вернув обществу полноценных членов. Но Октябрьская революция, не признававшая бесовщины, поставила крест на промысле Хельсинговых. Поэтому Ванька окончил обычную советскую школу, затем профессионально-техническое училище, отслужил срочную и устроился на аккумуляторный завод токарем-карусельщиком. Познакомился в Доме культуры с хорошей девчонкой, работавшей воспитателем в детском саду, копил денежки на свадебку, стоял в очереди на «жигули» первой модели, читал книжки Дюма-отца. То есть был гармонично развитым строителем светлого будущего.
