Годы отсебятины | страница 22

Сотни раз выигрывал на скачках,

Сам скакал мальчишкой стипль-чезы,

Не поддался прелестям аскезы

И не выставлял свои болячки.

Оттого достойные седины

Грузный череп Гарриса венчали.

Жить на взлёте, быть всегда в начале,

В этом, Гаррис, мы с тобой едины.

Пусть давно я молодость похерил,

Но назло фортуне — не состарюсь,

И сегодня пью я старый херес

За твоё здоровье, старый Гаррис!

ПРОЩАНИЕ (ПЕРЕЛЕСОК ПЕРЕЛАСОК)

Ухожу от вас, ребята,

В перелесок переласок.

Там гуляли мы когда-то

В окружении колбасок,

В окружении подружек —

Голопузых, голозадых

И пивных солёных кружек —

Толстопузых, толстозадых.

А теперь — дела другие:

Постарели, заскорузли,

Не манят тела литые,

Не манят лихие гусли.

Мандолины и гитары

Отзвенели, отзвучали.

Стали стары, стали вялы,

Всё в конце, а не в начале.

Не влюбиться, не напиться,

Не дерзнуть хотя бы в слове,

Те же связи, те же лица,

Всё обрыдло, всё не внове.

Всё течет, а нам не страшно

То же слышать, то же видеть,

Не писать в столы напрасно,

Не любить, и не-

                           навидеть.

И при этом — или с этим —

Делать менторские мины

И мозги морочить детям,

И сцепляться за машины.

Не цепляться, а сцепляться

Ради благостей убогих!

Не могу я больше, братцы,

Ухожу, рассудят боги.

Вы не чуете, что скучно

Жить подобно скарабеям

И дерьмом обдавши, — кушать

Тех, кто чуточку слабее,

Да блажить: какого ж уя

Без порток мы и без красок?!

Всё. Решился. Ухожу я.

В перелесок. Переласок.

ЧЕТВЕРТАЯ ВОЕННАЯ ПЕСЕНКА

В ритме медленного вальса

Я покуда живой, я покуда дурачусь,

И слагаю стихи, и с друзьями кучу иногда,

Запрягаю в конюшне привычную рыжую клячу,

Но нутром своим чую — вблизи затаилась беда.

Где мы встретимся с ней, я пока достоверно не знаю,

Вероятней всего, что не в пыльной домашней дыре,

Может быть, в самолёте —как прежде, я часто летаю,

Может быть, в продувном,

                                   проходном запоздалом дворе.

Может, в старом автобусе, чьи тормоза отказали,

Как тупое «мерси» за мартышечьи наши труды,

Может, в старом Таганском,

                                   с прогнившими балками, зале...

Нет, беды ещё нет, только предощущенье беды.

Где — начало конца, от каких-растаких червоточин

Начинается смерть — утомительно долгий процесс?

Нам не много дано, и диагноз извечно неточен

Для седых трубадуров и равно — для юных принцесс.

А какая рука в мою голову камень нацелит,

И какая ступень ухитрится просесть под ногой,

Угадать не дано мне — рабу недостигнутой цели,

Недоступной, как истина, и,

                                            как природа, нагой.