— Бывает ли ложь оправдана? — дядюшка обожал подобные дискуссии. Он сложил салфетку и прочистил горло. — Я полагаю, Том, ты спрашиваешь о явлении, повсеместно известном как ложь во спасение?
— Пожалуй, нет, — покачал головой Том. — Скорее, когда от кого-то скрывают что-нибудь особенно приятное, потому что не хотят ему об этом рассказать. Ну скажем, одни люди даже прямо заявляют, что ничего подобного не существует, лишь бы тот человек до этого не добрался.
Тетя Гвен явно не понимала, о чем он толкует:
— Не добрался? Одни люди не хотят, чтобы другие люди узнали и смогли до чего-то добраться? До чего?
— Один человек, а не другие люди, — поправил Том. — А эта штука… она…
— Грелка с горячей водой, например? — предположила тетушка.
— При чем тут грелка, скорее… — Том задумался, пытаясь вообразить что-нибудь посерединке между грелкой и огромным зеленым садом. — Скорее скамейка такая, большая, рядом с домом посидеть.
— Большая такая скамейка? — недоуменно протянула тетушка.
— Не важно, что это такое, Гвен, — нетерпеливо перебил ее дядюшка. — Если я правильно понял Тома, речь идет о ситуации, в которой какой-то человек или несколько людей лгут просто для собственного удовольствия, чтобы навредить другому человеку или нескольким людям сразу. Да, Том?
— Именно. Просто интересно, может ли такая ложь быть правильным делом? Просто интересно.
— Из всех возможных форм лжи, — важно произнес дядя Алан, — подобная ложь ни за что не может быть оправдана. Вот именно, ни за что и никогда не может быть оправдана.
Он строго посмотрел на Тома и добавил:
— Даже удивляюсь, почему ты об этом спрашиваешь.
Дядюшка собрал газеты и утреннюю почту и отправился на работу.
— Он не сердится, Том, — сказала тетя Гвен. — Просто у дяди Алана высоко развито чувство справедливости. Он сам так говорит. Когда вырастешь, у тебя тоже будет хорошо развито чувство справедливости.
— У меня оно уже развито, — возмутился Том. — А вот у кое-кого другого его явно не хватает.
Без дяди Алана Том не собирался заводиться с тетей Гвен — она казалась слишком легкой добычей. Это было проявлением благородства с его стороны, но даже благородству не всегда удается устоять под напором мелочной досады, не говоря уже об обуревавшей Тома ярости. Он во всем прав, а его выставляют виноватым. И кто? Те самые люди, которые сами кругом виноваты перед ним.
Том помог убрать со стола и устроился рядом с раковиной — вытирать посуду. Настроение у него было боевое.
