Два раза в неделю Бэд покидал ранчо Валь Верде и приезжал поужинать в ресторане "Париж". Он ездил на тугоуздой кентуккийской лошадке, которая мчалась необычайно скорым аллюром; Бэд любил останавливать ее под большим мескитовым деревом у навеса с такой внезапностью, что копыта ее оставляли в жирной глине глубокие борозды в несколько ярдов длиной.
Мы с Джексом были, разумеется, постоянными посетителями ресторана.
Во всей стране вязкой черной грязи вы не нашли бы более уютной гостиной, чем в домике у Хинклов. Она была полна плетеных качалок, вязаных салфеточек собственной работы, альбомов и расположенных в ряд раковин. А в углу стояло маленькое пианино.
В этой комнате Джекс, Бэд и я, - а порой один или двое из нас, смотря по удаче, - сиживали по вечерам. Когда деловая жизнь замирала, мы приходили сюда "с визитом" к мисс Хинкл.
Айлин была девушкой со взглядами. Судьба предназначала ее для чего-то высшего, если вообще может быть призвание более высокое, чем целый день принимать доллары через отверстие в загородке из колючей проволоки. Она читала, прислушивалась ко всему и размышляла. С ее красотой менее честолюбивая девушка на одной наружности сделала бы карьеру; но Айлин метила выше: ей хотелось устроить у себя нечто вроде салона - единственного во всей Паломе.
- Не правда ли, Шекспир был великий писатель? спрашивала она, и ее хорошенькие бровки так мило поднимались, что если бы их увидел сам покойный. Донелли, ему едва ли удалось бы спасти своего Бэкона (4).
Айлин была также того мнения, что Бостон - более культурный город, чем Чикаго; что Роза Бонер была одной из величайших художниц в мире; - что на Западе люди отличаются большей откровенностью и сердечностью, чем на Востоке; что в Лондоне, по-видимому, часто бывают туманы и что в Калифорнии, должно быть, очень хорошо весной. У нее было и еще множество взглядов, доказывавших, что она следит за всеми выдающимися течениями современной мысли.
Впрочем, все эти мнения она приобрела понаслышке и с чужих слов. Но у Айлин были и собственные теории. Одну из них в особенности она постоянно нам внушала. Она ненавидела лесть. Искренность и прямота в речах я поступках, уверяла она, вот лучшие украшения как для женщины, так и для мужчины. Если она когда-нибудь полюбит, то лишь человека, обладающего этими качествами.
- Мне ужасно надоело, - сказала она как-то вечером, когда мы, три мушкетера москитного дерева, сидели в маленькой гостиной, - мне ужасно надоело выслушивать комплименты насчет моей наружности. Я знаю, что я вовсе не красива...
