— Это значит…
— Вы будете предупреждены, когда устранят Гальего Рамиреса. Полковник, вы — шеф секретных служб Боливарии. Неужели я должен вам объяснять, какую ценность может иметь в ваших руках подобная информация?
Он кивнул, его лицо на миг исказила нервная гримаса, но уже через секунду оно было спокойно — по крайней мере, внешне.
— А вы мне верите?
— Не так, чтобы очень, — откровенно признался я. — Но без вас мне не обойтись. А если вы хорошенько поразмыслите, то придете к выводу, что без меня вам тоже не обойтись. Если бы не я, если бы не то, что мы планируем совершить в самое ближайшее время, вы растратили бы свои силы в закулисной борьбе и ничего, наверное, не добились бы. А так одним махом вы можете взобраться на самый верх, и только от вас будет зависеть, как крепко вы уцепитесь за бразды правления.
— Какие гарантии, что вы меня не обманываете? — он метнул на меня взгляд исподлобья.
— Гарантии? Сеньор Негадес, я думаю, достаточно будет моего заявления, что нас не интересуют ваши внутренние дела. Мы посланы сюда для того, чтобы выполнить одно-единственное задание. И мы его выполним, полковник, независимо от того, будете вы нам помогать или нет. Если необходимая нам информация будет получена от вас, мы вознаградим именно вас. В случае вашего отказа в высших эшелонах власти наверняка отыщется человек, который предоставит нам необходимые сведения. Вы уже познакомились с нашими возможностями, вернее, с небольшой их частью…
— Хорошо. Когда вам нужна информация?
— Не позже вчерашнего дня, совсем в духе доброго старого 20-го века.
— Завтра поздно вечером, — отрезал полковник. Негадес задумался. Лоб у него наморщился, как у молодой таксы. — И, пожалуйста, Медина, не звоните больше в управление.
— Только при чрезвычайных обстоятельствах. Завтра в десять вечера жду вас перед собором.
Я щелкнул каблуками и наклонил голову. Он нерешительно поклонился в ответ, повернулся и пошел прочь. Едва Негадес вышел, я принял сигнал обеспокоенного Баракса: «Все в порядке?»
«Да», — отозвался я и поднял глаза на одну из священных картин, изображающую седобородого старца. Глаза его лучились нечеловеческим спокойствием. Я почувствовал горечь. Доверенное руководством задание начинало нравиться мне все меньше. Я чувствовал себя кладбищенской гиеной: грабил могилы и копался в останках давно умерших людей в поисках почерневших безделушек… Ведь все эти люди вокруг меня тысячу лет как мертвецы. Все, за исключением одного Диппа Килиоса.
