В них Ариадна вспоминала о своем сотрудничестве в парижском журнале «Франция СССР», дружбе с его редактором Полем Мерлем, который предложил ей перед отъездом в Советский Союз стать собственным корреспон дентом журнала. Этот Поль Мерль должен был сразу показаться Лубянке лицом подозрительным.
А вы не боитесь ехать? спросил он Ариадну в последнюю встречу.
Чего мне бояться?
Ну вы же знаете о тех судебных процессах, которые происходят в Москве. Можно себе представить, с каким недоверием встретят там человека, прибывшего из–за границы. Я боюсь, вам там трудно будет устроиться… Кстати о процессах: отчего это все обвиняемые признались вот что я не могу понять. Люди идейные, борцы, вдруг не только подтверждают свои преступления в суде, но и раскаиваются. Я не понимаю, что с ними всеми сделали на следствии. Если бы их били и мучили, то велики были бы шансы на то, что они разоблачили бы это во время суда. У нас говорят, что их загипнотизировали, но это уж слишком глупо звучит. Неужели следствие велось таким образом, что обвиняемые искренне признались в своих преступлениях против Советской власти?..
Как в воду глядел редактор, напутствуя неопытную сотрудницу! Теперь–то она уж смогла бы ответить ему. И счастье француза, что он жил в Париже. Ибо следствие велось «таким образом», что и он сам, не ведая того, стал преступником.
Протокол допроса Ариадны бесстрастно повествует:
«Вопрос. Как вы были привлечены для шпионской работы в пользу французской разведки?
Ответ. К сотрудничеству с французской разведкой я была привлечена Полем Мерлем незадолго до моего отъезда в Советский Союз.
Вопрос. Кто такой Поль Мерль?
Ответ. Поль Мерль формально является редактором журнала Франция СССР.
Вопрос. А в действительности?
Ответ. А в действительности, хотя прямо он не говорил, мне стало ясно, что Мерль является резидентом французской разведки…»
Вот так вербует французская разведка не говоря, что она разведка. И вот что интересует французскую разведку: материалы об антисоветских настроениях выдающихся работников советского искусства, театра и других представителей советской интеллигенции, о жизни и работе отдельных заводов и колхозов… Никаких конкретных примеров шпионской деятельности Ариадны следователи, при всем их воображении, придумать не смогли. Да, видимо, и не пытались зачем? По блестящей формуле советского правосудия, признание обвиняемого царица доказательств!
Зато на том же допросе они получили подпись Ариадны под еще одним крайне важным для них показанием, возникшим в протоколе неожиданно, без всякого наводящего вопроса:
