— А будешь не в мечтах. — И объяснили. Показали ему на роскошный «мерседес», у которого помято правое крыло. Он, Миня, на опасном перекрестке или еще где (Миня сам сообразит, они знают — Миня опытный водитель!) должен подставиться любой средней машине (не «Запорожцу», конечно) и выскочить со слезами: меня теперь мои хозяева убьют! Это на тысячу баксов работы…
— А если откажется платить, мы тут же подскочим, будем рядом. Треть навара тебе.
«Треть?! Если с тысячи долларов… ой, много!» И Миня согласился — другой работы все равно не было. Он заработал в охотку, и довольно быстро, деньги на новую подержанную «Хонду», но погорел на том, что в последний раз подставился под одного странного старика. Тот смотрел на Миню горячими умными глазами, старик все понял, сделано нарочно, но он видел — за Лавриковым в другой машине маячат три амбала. А Миня вдруг густо покраснел, испугался — он вспомнил: перед ним доцент политеха Вязов, который и ему, Миньке, читал лекции… Вдруг он Лаврикова узнал?!
Старик Вязов без слов отдал шестьсот баксов (у него больше не было) в дрожащую руку Мини, но вечером того же дня Миня, уже из своих скопленных небольших запасов, отнес ему на квартиру обратно эту сумму. Старик, отперев дверь, побледнел от страха — верно, подумал, что Миня пришел что–то еще требовать. А тот испугался, почему Вязов не берет, уж не подаст ли он на него в суд. А крутые парни прознали, что он к старику ходил (значит, следят?). Хотели его крепко отмутузить и машину отобрать, но друга спас Саня Берестнёв. При всем своем тонком визгливом голоске, он обладал великим талантом убеждать людей, ибо в речи его через слово зияла изобретательная матерщина (в кожу, в компас и пр.) Он, видимо, рассказал бандитам, что Миня честный–пречестный чудак на букву «м». И крутые простились с Миней…
И вот так всю жизнь — шатало справа налево, сверху вниз. Жена Татьяна в последнее время стала взглядывать на Миню с печалью. Наверно, подумывала, за кого же она вышла замуж? За бесхребетного человечка. За шарик с нарисованной улыбкой. Сама она вот уже два года трудится в администрации города и, пожалуй, одна и зарабатывает на жизнь семье…
Стыдно обо всем этом думать, да невозможно не думать, ибо всем был в тягость. Вернее сказать, все им пользовалась, а потом оказывалось: он же и не оправдал надежд. Почему Миня и бросился покупать акции, это был шанс…
Увы, теперь сам по себе катится, неизвестно куда.
А почему бы не переломить судьбу? Что–то еще придумать, еще? И доказать, доказать! А потом, позже — если он захочет, — явиться на белом коне? Почему бы ему не сбежать из этого привычного мира, где все знают его такого смешного, уйти прочь, как уходил Лев Толстой или Диоген?
