— Полагаешь, у нас есть шанс стать подопытным материалом? — иронично поинтересовался Василич.
— Да что вы прицепились к этому слову, — вмешалась я. — Человек, может, просто перепутал. Может, он вовсе не паразитов имел в виду, а… что‑нибудь другое.
— Ну, ничего. У мужика есть отличный стимул — внимание такой девушки! Алёнушка его разговорит и всё выведает. Ты только, Алёнка, спуску ему не давай и руки распускать не позволяй. Мы, мужики, по натуре своей…
— Кобель ты по натуре своей! — возмущённо перебила его тётя Ада. — Ты на что ребёнка толкаешь, гад?!
— Я? Да я наоборот! — праведно возмутился штурман. — А что, скажешь, не прав? Мужик, можно сказать, заново речь освоил ради нашей красавицы, имя вон своё вспомнил. Жить, можно сказать, начал с чистого листа!
— Жень, не паясничай, — поморщившись, оборвал его уже дядя Боря. — Алён, а ты бы узнала у этого Сура, чем ему так скрипка‑то нравится? Если он просто музыку самозабвенно любит, это одно. А если у них музыка что‑то серьёзное значит — это уже совсем другой коленкор, как бы проблем не было. Мало ли, какие обычаи в галактике могли народиться за столько лет!
Услышав подобную версию, я на всякий случай тут же встревожилась. Сразу вспомнились все нехорошие предположения, возникшие после первого совместного с чужаком «концерта», и усугубились парой новых. Птички, например, пением брачных партнёров приманивают; вдруг и у этих так же?! Я, конечно, хотела бы изменений в личной жизни, но не таких же!
И чем дольше я об этом думала, тем сильнее беспокоилась. А всё Василич с его шуточками! Если бы не он, я бы и не задумалась, что Сур — не просто любопытная диковинка, представитель чужой цивилизации и источник информации, но ещё и мужчина. Чудовищно сильный, почти неуязвимый и совершенно непредсказуемый, при этом ещё и являющийся нашим тюремщиком. То есть, если ему захочется сделать что‑то нехорошее, я при всём желании не смогу ничего возразить.
Сразу отчаянно захотелось напроситься ночевать к приёмным родителям и больше ни в коем случае не оставаться наедине с этим меломаном, но я постаралась взять себя в руки. Во — первых, если вдруг что‑то случится, родные меня защитить не смогут, только сами пострадают. Во — вторых, мне уже попросту надоело бояться: всё последнее время я только этим и занимаюсь, и уже стыдно за собственную трусость. Ну и в — третьих, глупо бояться чего‑то, что пока даже толком не угрожает.
Не сказала бы, что подобные рассуждения меня утешили, но я по крайней мере промолчала, не делясь своими страхами с окружающими. Достаточно того, что я сама переживаю по этому поводу, не хватало ещё тёте нервы трепать!
