Я инстинктивно зажмурилась, когда тюремщик, крепко держа меня за руку, шагнул прямо в стену; к слову, не ту, через которую он выходил обычно. Наверное, ожидала, что меня стена не пропустит, но — нет. Сейчас преграда оказалась вполне проницаемой, на ощупь похожей на желе. Не самое приятное ощущение, но она по крайней мере не была липкой и не оставляла части себя на путешественниках.
— Алёнка! — раздался встревоженно — радостный возглас братца. Я распахнула глаза, не веря своим ушам. Мы оказались в комнате, совершенно неотличимой от моей. Младший сидел в углу на полу, но при виде гостей поспешил подняться.
— Ваня! — радостно взвизгнула я, бросаясь к нему. Тюремщик удерживать меня не стал, так и стоял на месте с миской в руках, молча наблюдая. — Ванечка, родной мой, живой! Как ты?!
— Как ты? Они тебя не обижали? — одновременно со мной спросил брат, крепко стискивая в объятьях.
— Ну, если не считать того, что я уже дурею со скуки, то, наверное, не обижали, — со смешком ответила я первой. — А ты? Зачем ты тогда на них бросился?! Балбес, у меня чуть сердце не остановилось!
— А что они…? — задиристо возразил мелкий, но продолжать тему не стал. — Да ладно, бросился и бросился. Они мне вон даже физиономию этой своей гадостью помазали, так что даже не болело.
— Какой гадостью? — настороженно уточнила я и отстранилась, пристально разглядывая физиономию младшего.
— Ну этой своей, чёрной. Я сначала перепугался, думал — всё, она съест мне мозг, и привет. Но мозг она похоже не нашла и сдохла от голода, — весело сообщил он.
— А родителей и Василича ты видел? — с надеждой поинтересовалась я.
— Да какой там! Сижу тут один, на стенку со скуки лезу… Как ты этого уломала на встречу?! Они что, по — нашему понимают? Или он сам предложил?
— Они не только понимают, они ещё и разговаривают, как оказалось! — Я не нашла нужным что‑то скрывать. — Представляешь, он мне подсвистывать начал, когда я на скрипке играла, а потом вообще заговорил. А сегодня вот к тебе привёл, когда я объяснила, что мне одной страшно и вообще очень плохо. То есть, получается, они нас по одному держали не со зла, так что ли?
— Угу, от большого добра и из лучших побуждений, — проворчал Ванька, бросив недовольный взгляд на стоящего у стены тюремщика. Тот, кажется, потерял к нам всякий интерес. Во всяком случае, буравил пространство расфокусированным взглядом, держась при этом свободной ладонью за стену. — Что это с ним? — вполголоса уточнил младший.
