— Деточки, ужинать! — отвлёк меня от размышлений и увлекательного занятия бархатистый женский голос.
Я окинула грустным взглядом развешанные вокруг голографические изображения, вздохнула и, смиренно сложив прибор (отчего изображения, понятное дело, растаяли), убрала его на место. Спорить с тётей Адой, когда та полна энтузиазма всех накормить… нет, спасибо, я ещё в своём уме. Одно утешает: готовит она отлично, стыдно жаловаться.
Когда я нога за ногу доплелась до камбуза, там уже собрались все. В отличие от меня, малоежки и «вечного вызова» (со слов дяди Бори) её способностям, мужчины радуют нашу хозяйку отменным аппетитом. И меня тоже радуют, потому что вечно голодному (даже тогда, когда в него физически уже не лезет) Ваньке можно украдкой скормить часть собственной порции. Когда тётя отвернётся; а остальные не выдадут.
— Алечка, милая, ты совсем не бережёшь моё больное сердце, — привычно укорила меня хозяйка, окинув взглядом и качнув головой. Голос у неё был глубокий и мягкий, а ещё она нечётко выговаривала букву «р»; звучало в результате очень необычно, будто с акцентом, но я всегда слушала её речь как музыку. Есть что‑то невероятно завораживающее в низких женских голосах, как будто с тобой разговаривает не простой человек, а… не знаю, может быть, кто‑то из совсем древних языческих богинь? Сама стихия земли и женского начала? — Если ты будешь дальше худеть, мужчине будет больше не за что зацепиться, кроме как повиснуть на твоей шее. А мужчина не должен висеть на шее, мужчина должен держать тебя сам и ощутимо ниже! — наставительно заметила она, пока я усаживалась на место. Во главе стола сидел капитан, его супруга — по правую руку, по левую — Ванька, рядом с ним я, а напротив, — соответственно, рядом с тётей, — Василич.
Голос отлично подходил наружности этой женщины. Невысокого роста, плотного телосложения, как говорят — с формами, с всегда аккуратно уложенными вокруг головы волосами, чёрными — чёрными и настолько густыми, что я всегда тихонько завидовала, даже понимая, что светлые волосы просто значительно тоньше и не мечтая об «обмене». Тёмные большие глаза на круглом лице из‑за специфического разреза казались всегда печальными, хотя тётя — вполне жизнерадостная женщина. Когда она хмурилась, густые чёрные брови выразительно сходились над переносицей; у неё вообще очень выразительное и, несмотря на далёкие от абстрактного идеала тонкие губы и крупный нос с ощутимой горбинкой, красивое лицо. Лучше, чем у этих идеалов: запоминающееся и яркое.
