– Думаю, если судить по тому, как грамотно созданы эти игровые уровни, то разработчики уделяли им большое значение, – сказала Саломея, прислушиваясь к далеким нарастающим стонам узников.
– Не думаю, что это так, – решительно возразил Джаво.
– Как же тогда?
– Старик Латуш говорит, что миром правит случай. Мне кажется, он хочет этим сказать, что за многое в игре отвечают адаптивные алгоритмы развития. Разработчики не могут уследить за всем, что происходит, взяв под контроль весь мир. Так что многое находится во власти игровых систем, запрограммированных на развитие и улучшение.
– Так ты считаешь, что старик Латуш – часть этого развития?
– А ты снова будешь все отрицать?
– Не знаю… – протянула Саломея. – У меня в КвазаРазмерности был друг, который работал над проектом «Фивы». Он ничего не говорил о подобных персонажах.
– Если мы чего-то не знаем, то это не означает, что этого нет, – многозначительно подметил мальчик.
Саломея решила не спорить, да и звуки стонов усилились, перерастая в непрерывное завывание, перетекавшее в душераздирающие вопли мучеников и мольбы о пощаде. «Жуткое место, – подумала Саломея, убеждая себя, что все эти звуки не более чем звуковые эффекты. – На самом деле никто никого не пытает. Никто никого…»
Толстяк в кожаном фартуке вышел из ближайшей камеры, едва не столкнувшись с Саломеей. В правой руке толстяк держал щипцы с раскаленными углями. За незакрытой дверью в камеру для пыток был виден стол и прикованная жертва – полуобнаженный тощий мужчина с длинными грязными волосами и неестественно голубыми глазами, которые сверкнули, когда Саломея встретилась с жертвой взглядом.
– Твою мать! – не сдержалась она, сдобрив брань парой крепких выражений, свойственных только коренным жителям Размерности.
– Помоги мне, – произнес одними губами узник.
Почувствовав новую историю, голодные тени, стервятники Химеры из колодца воспоминаний в Аиде, проникшие на территорию закрытого города, потянулись к камере пыток, предвкушая сытную трапезу. Лысый толстяк в кожаном фартуке смерил Саломею внимательным взглядом, жадно втягивая широким носом воздух, пытаясь уловить запах потенциальной жертвы.
– Она со мной, – сказал молодой стражник.
Палач перевел взгляд на Джаво, оценивая уровень навыков игрового персонажа, дерзнувшего заговорить с ним. Мальчик выдержал тяжелый взгляд палача и положил правую руку на эфес одного из кинжалов на поясе, давая понять, что не намерен отступать. Напряжение возросло, и Саломея снова почувствовала, как обостряется восприятие, обнажая заложенные в точку сборки протоколы функционирования нервной системы. Она даже почувствовала нестерпимый жар от раскаленных углей, зажатых в щипцах палача. Память четко нарисовала увиденные мгновения назад ожоги на груди голубоглазой жертвы в камере пыток. Собственная грудь начала зудеть, принося боль. Саломея поморщилась, чувствуя запах горелой плоти. Казалось, что кожа на груди действительно горит.
