Собравшиеся стали размахивать мечами, хотя и без особого энтузиазма. Никому из них не доставляло радости казнить своего соплеменника. Когда же свой меч поднял Атрет, суд стал неизбежным. Вагаст пытался защищаться, увертываясь и отбиваясь от окруживших его людей. Он все еще умолял пощадить его, но его уже тащили к болоту. Упираясь из последних сил, Вагаст рыдал и продолжал умолять о пощаде. Не в силах все это больше терпеть, Атрет свалил его с ног своим кулаком. Затем, подняв его на руках высоко над собой, он сам бросил его в трясину. Двое старейшин поставили возле него загородку и стали с помощью длинных шестов вдавливать осужденного в трясину.
Чем сильнее Вагаст пытался вырваться из трясины, тем быстрее она затягивала его. Его голова уже скрылась в трясине, а руки еще судорожно пытались ухватиться хоть за что–нибудь. Один из старейшин выдернул свой шест из болота и отбросил в сторону. Остальные сделали то же самое. Грязные пальцы Вагаста вцепились в загородку. Но уже через несколько секунд они отпустили ее и также скрылись под водой, и поверхность болота нарушали теперь только несколько пузырьков.
Мужчины молча стояли. Никто такой смерти не радовался. Лучше пасть от римского меча, чем вот так бесславно утонуть в трясине.
Атрет повернулся к длинноволосому седому мужчине, стоявшему немного поодаль. Положив руки на плечи Херигаста, он крепко сжал пальцы:
— Ты был другом моего отца. Мы все знаем, что ты заслуживаешь только уважения, и не виним тебя в трусости твоего сына. — Лицо пожилого мужчины дрогнуло, но тут же стало спокойным, хладнокровным. Атрет испытывал к нему искреннюю жалость, но внешне этого не показал. — Я рад видеть тебя у моего огня, — сказал он и пошел прочь от болота. Остальные последовали за ним. Только Херигаст остался стоять на месте. Когда все ушли, он сел на траву, уткнулся головой в свою фрамею и заплакал.
* * *
Север Альбан Майорин и раньше сражался с этими ненавистными германскими племенами. За последние два месяца они изрядно потрепали некоторые римские легионы, внезапно нападая и также внезапно растворяясь, нанося при этом временами весьма болезненные удары. Но даже сейчас, ожидая нападения германцев, этот римский военачальник был поражен тем, с какой яростью ему пришлось столкнуться.
Услышав воинственный клич, Север тут же дал сигнал к контратаке. Эти дикие германцы воевали нечестно, нападая подобно ядовитой змее, которая появляется ниоткуда и затем моментально скрывается в своей норе. Единственный способ убить змею состоит в том, чтобы отрубить ей голову.
