Она развела руками. — Женское ли дело — указывать мужчине, как ему поступать?
— Все, что я хочу — это служить отцу.
Она сложила руки на коленях и загадочно улыбнулась. — Так служи.
Ну что же. Если у отца нет времени переписывать Закон, тогда этим займется он.
Он пошел на поле и попросил разрешения отправиться в школу пророков в Навафе. Саул кивнул. — Покончи с этим делом как можно скорее и возвращайся домой. — Он обнял Ионафана, поцеловал его и отпустил.
Вернувшись домой, Ионафан обнаружил, что мать уже собрала ему вещи в дорогу.
Ионафан развернул свиток дальше, закрепил и аккуратно обмакнул стило в чернила. Он тщательно перерисовывал каждую букву, йоту, титул — в точности как значилось в Законе, переданном Моисеем. Нижняя губа была вся искусана, в затылке ныло, плечи сводило от напряжения, но все же он завершил строку, отложил стило и откинулся назад, отирая пот со лба.
— На сегодня хватит.
Вздрогнув, Ионафан поднял глаза и увидел наблюдавшего за ним Самуила. Лицо прозорливца было серьезно и торжественно, глаза горели внутренним огнем. Ионафан всегда испытывал некоторое стеснение, глядя в лицо Самуилу — человеку, который слышал голос Бога и возвещал людям Его Слово.
Ионафан встал, и Самуил взял свиток, аккуратно скатал его, вложил в чехол и убрал прочь.
— Буква Закона важна, царевич, но столь же необходимо и понимание его сути.
Ионафан повторил затверженное наизусть: «Почитай отца твоего и мать твою, чтобы продлились дни твои на земле, которую Господь, Бог твой, дает тебе». Он заметил, как нахмурился прозорливец, и его самого бросило в жар. Что если Самуил счел это за дерзость, или еще того хуже — за неуважение к себе? Слова, опрометчиво произнесенные Ионафаном, можно было принять за порицание сыновей пророка, репутация которых отличалась от репутации Самуила, как небо отличается от земли, — зря он это сказал. Ионафан сглотнул, размышляя, что делать дальше. Извиниться? Но вдруг тогда придется объясняться?
— Ты явился издалека, чтобы сделать список с Закона в этой школе пророков. Почему ты не выбрал место поближе к дому?
— Потому что здесь ты, господин.
Глаза Самуила потемнели.
— Не называй меня так, — он указал на небо. — Есть только один Господин. Господь Авраама, Исаака и Иакова, Бог на небе и на земле.
Ионафан совсем повесил голову. Лучше уж молчать, чем сболтнуть еще что–нибудь, что обидит пророка.
— Тебя послал сюда твой отец, царь?
Как же ответить? Он не хотел, чтобы пророку стало известно, что поля интересуют Саула больше, чем Божий закон.
