В ходе сезона раскопок 1931 г. Реджинальд Томпсон при наводке Макса Маллоуэна (британская группа археологов исследовала город Ниневию, расположенный на севере Месопотамии, который одно время был столицей Ассирии) наткнулся на отлитую из меди человеческую голову в натуральную величину. Ученые сразу поняли, что обнаружили реликвию, которая знаменует важный поворотный пункт в древней истории. Эта голова не походила ни на что, когда-либо найденное до этого; это был гигантский шаг от знакомого, довольно жесткого и официального жреческого скульптурного стиля шумеров. Вероятно, эта находка являлась изображением земного правителя, так как на ней не было никаких знаков или символов, которые всегда применялись в древние времена для обозначения божества, но качество исполнения скульптуры указывало на воплощение в ней действительно августейшей персоны.
Волосы тщательно заплетены в косы, схваченные ободком, надетым вокруг головы, и собраны в изящный шиньон, крепящийся тремя кольцами сзади, из-под которого на шею спускается бахрома из очаровательных колечек. Пряди так же тонко прочерчены, как и на золотом шлеме Мескаламдуга – одном из сокровищ, найденном Леонардом Вулли в погребальной яме в Уре. Ухоженная большая борода с искусно изображенными завитками и локонами делится надвое ниже подбородка. И хотя немедленно на ум приходит Озимандий Шелли, внушавший благоговейный страх в свое время, но забытый потомками, как образец древнего правителя: «Мои деянья зрите, властелины, и падайте духом» – здесь, на чувственных губах этой головы, видна легкая добрая улыбка, очень человеческая и сильно отличающаяся от «презрительной усмешки морщинистых губ, отдающих холодный приказ», как будто ей забавна сама мысль о пристальном внимании к ней далеких потомков.
