Тот кивнул, отвесил полупоклон и быстро зашагал прочь.
Царица поприветствовала супруга, не успел тот приблизиться. Она взяла его за согнутый локоть обеими затянутыми в белые перчатки руками. Ее широкополая шляпка была сдвинута так, чтобы защитить ее от свежеющего ветра и притворно веселого солнца.
– Есть новости, Ники? – спросила она.
– Сегодня ночью, моя любовь, – ответил Николай, не поднимая головы.
Козырек фуражки скрывал его полное смятения лицо.
Александра отреагировала лишь быстрым подергиванием губ. Потом она попыталась беспечно улыбнуться.
– Дети. Наш план? – спросила она с той же фальшивой улыбкой, отчаянно сглотнув, чтобы удержаться от всхлипа, который, как она чувствовала, пытается вырваться из глубины ее сердца.
– Двое.
– Ники, о нет! – простонала она.
– Наш сын и Анастасия, – ответил царь, еле шевельнув губами. – Лишь для них нашли подходящих…
Они пошли рука об руку к детям. Каждый молчал, погрузившись в мысли о надвигающемся ужасе.
– Когда? – спросила Александра, раскрыв зонтик.
Она боялась, что не сумеет удержаться от вопля, готового сорваться с губ при мысли о грядущем убийстве ее детей.
– Сегодня ночью, – ответил Николай, быстро смахнув слезу затянутой в белую перчатку рукой.
* * *
Ровно через тридцать минут после полуночи комиссар Юровский стоял над одиннадцатью телами в сыром голом подвале. Опустившись на колени, он убрал руку царя, которой тот обхватил голову наследного принца. Быстро отодвинув руку, Яков Юровский увидел, как мальчик дернулся и сделал порывистый неглубокий вдох.
– Наследник все еще жив, – сердито сказал он, вглядевшись в лицо мальчика.
Почему-то – старик не мог понять, почему именно, – принц Алексей выглядел как-то иначе. Несмотря на пулю, вонзившуюся ему в голову сбоку, его черты все еще были ясно видны.
Внезапно охранник, один из людей Петрова, которому поручено было позаботиться о том, чтобы все прошло по плану после того, как полковник и его юные подопечные покинут дом, шагнул вперед и трижды быстро выстрелил в запрокинутое лицо наследного принца.
Этот внезапный поступок застал Юровского врасплох, и он шлепнулся на задницу. Быстро оправившись, Яков Михайлович встал и повернулся к стрелявшему из револьвера человеку.
– Идиот! – выкрикнул он.
– Вы же сами сказали, что мальчик не мертв. Теперь он мертв, – быстро и твердо ответил тот местному коммунистическому чиновнику – самому презренному из чиновников, которого когда-либо знал любой из этих охранников.
