— Тебя к телефону, будешь говорить здесь?
— Подождите меня, Джулия, только не уходите, — быстро сказал он ей и пошел к телефону в другом конце бара. Услышав голос сенатора, он живо спросил:
— Есть новости?
— Не зайдешь ли ко мне завтра вечером? — сказал сенатор.
— С удовольствием.
— Соберется небольшая компания. Фрак, белый галстук, договорились?
— Отлично. Значит, пока никаких новостей насчет работы в комиссии?
— Вот завтра об этом и потолкуем.
И Кип вернулся к Джулии. Порывисто, почти по-юношески, он сжал ее локоть и сказал:
— Это сенатор. Завтра мы с ним все уладим. Пойдемте, я провожу вас домой.
Он замер, видя, что она медлит с ответом. Но не убрал руки и привлек ее к себе.
— Хорошо, идемте, — сказала Джулия.
Он надел пальто и шляпу. У гостиницы группками толпился народ. Была суббота — один из тех снежных зимних вечеров, когда все видится мягким, белым и ты представляешь себе, что не за горами зелень весны. Его окликали:
— Привет, Кип!
— Привет! Здравствуйте! — отвечал он.
Он крепко прижимал к себе локоть Джулии, ощущал ее воодушевление, ее веру в него. Это было так радостно. Он рассказал ей, что мечтает стать как бы посредником между двумя мирами — между отверженными и людьми добропорядочными. Заметив, что у нее развязался шнурок, он, не переставая говорить и смотреть ей в лицо, опустился прямо в снег на одно колено и пытался его завязать.
— Думаете, я в гостинице просто так прохлаждаюсь? — говорил он. — Ведь уже многие из бывших арестантов приходят ко мне за советом, а я стараюсь замолвить за них словечко в полиции. Понятно?
— Ой! — вскрикнула Джулия. — Слишком туго!
Стоя на колене, он держал в руке ее ножку и вдруг поднял глаза и спросил:
— Ну, а вы?
— Что я?
— Вы откуда родом?
— Немножко из деревни, немножко из города…
— Хватит меня морочить.
— Часть года мой отец жил в Пенсильвании близ Делавэра. Он был строительным подрядчиком. А мать потом за аптекаря вышла и жила в Буффало.
— Как же вы очутились здесь?
— А я сбежала.
— Почему?
С тех пор как родители развелись — тогда ей было восемь лет, — она стала лишней в обеих семьях. Там появились другие дети. Однажды, когда мать приехала за ней в Пенсильванию, она случайно услышала, как родители из-за нее ссорились, и поняла, что, по сути дела, никому не нужна. Просто один забирал ее к себе назло другому.
Он посмотрел на нее и сказал, покачав головой:
— Ослепли они, что ли… — Брюки на колене промокли. Он завязал шнурок послабее и поднялся, стряхивая с колена снег. — Продолжайте, почему вы молчите?
