Серебряная Нога запел:
«Да здравствует король!» — таков народный глас.
Лишь этот лозунг Франции достоин.
«Да здравствует король!» — в любом полку у нас
Три слова эти помнит каждый воин.
— Все равно,— сказал Шасон дез’Эг,— вам не следует отказываться, Лакрис, от методов восстания,— они самые лучшие.
— Вы просто дети,— ответил Леон.— У нас есть только один способ действия, один единственный, но зато верный, могучий, эффективный. Это «Дело». Нас породило «Дело»; не забывайте этого, националисты! Мы росли и благоденствовали благодаря «Делу». Оно одно нас кормило, оно одно нас еще поддерживает. От него получаем мы наши соки и питание, оно доставляет нам живительную субстанцию. Если, оторвавшись от почвы, оно завянет и умрет, мы зачахнем и погибнем. Притворяйтесь, будто вы его выкорчевываете, а на самом деле растите его заботливо, питайте его, орошайте. Народ простодушен; он расположен в нашу пользу. Глядя на то, как мы работаем заступом, копаем и скребем вокруг растения, нашего кормильца, он подумает, что мы стараемся вырвать его с корнем. И он будет питать к нам нежность, благословлять наше рвение. Ему никогда не придет на ум, что мы его выращиваем. «Дело» опять расцвело в самый разгар выставки. А бесхитростный народ не заметил, что порадели об этом мы.
Серебряная Нога пропел:
Уже наш бравый генерал
К веселью подал нам сигнал:
Давайте ж пить напропалую!
Пусть в честь его, другим в пример,
Поет солдат и офицер:
«Я,
Тра-ля-ля,
Я — воин короля,
И я горжусь, и я ликую».
— Очень красивая песенка,— прошептала г-жа де Бонмон, закрывая глаза.
— Да,— подтвердил Серебряная Нога, встряхнув своей жесткой гривой.— Она носит название «Весельчак Буте забритый лоб, или Воин короля». Это — маленький шедевр. Считаю, что я набрел на счастливую мысль, когда вздумал откопать эти старые песни роялистов времен Реставрации.
Я,
Тра-ля-ля,
Я — воин короля!
Тут он внезапно хлопнул огромной лапищей по крышке рояля в том месте, где положил свои четки и медали:
— Тысяча дьяволов, Лакрис! Не трогайте моих четок. Их освятил его святейшество папа.
— Все равно,— сказал Шасон дез’Эг,— мы должны манифестировать на улице. Улица принадлежит нам. Пусть это знают. Поедемте четырнадцатого в Лоншан!..
— Я с вами,— откликнулся Жак де Кад.
— Я тоже,— поддержал его Делион.
— Ваши манифестации — идиотизм,— сказал молодой барон, до тех пор хранивший молчание.
Он был достаточно богат, чтобы не принадлежать ни к какой политической партии.
